"Анни Эрно. Стыд [love]" - читать интересную книгу авторав фильме, который смотришь по шифрованному каналу без декодера. Но
перевожу я ее на язык слов или нет от этого ничего не меняется. Она всегда будет означать для меня соприкосновение с безумием и смертью. И этой сценой я поверяла все другие мучительные события моей жизни, которые неизменно уступали ей по значимости. Поскольку меня неудержимо тянет вернуться к написанным строчкам и я уже не могу заниматься ничем другим - то есть все говорит о том, что я начинаю писать новую книгу, я и решилась все разом вспомнить. Но оказывается, мне запомнился лишь голый факт. Эта сцена жила во мне, как застывшая картина, и я пытаюсь придать ей движение, лишить иконной святости (я, например, уверена, что это она побудила меня взяться за писательство и подспудно присутствует во всех моих книгах). Я уже давно ничего не жду от психоанализа или банальных схем, предлагаемых психологией семейных отношений: властная мать и отец, которого на смертельный жест толкает жажда расквитаться за постоянное подчинение. "Семейный травматизм", "добрые духи детства покинули меня" - нет, это не обо мне. Лучше всего пережитые мною чувства выражают единственно верные слова, вырвавшиеся у меня в тот день: "свихнуться на всю жизнь". Никакие другие слова здесь не подходят. *** Вчера я поехала в Руанский архив, чтобы полистать газету "Париж-Нормандия" за весь 1952 год - разносчик ежедневно доставлял ее моим родителям. До сих пор я никогда не отваживалась на это из страха, что поднималась с таким чувством, будто меня ждет что-то ужасное. В зале, расположенном в здании мэрии, служащая принесла мне две огромные черные папки с подшитыми в них номерами за 52-й год. Я начала их проглядывать с 1-го января. Мне хотелось оттянуть встречу с 15 июня, погрузиться в бездумную череду дней, которые предшествовали этой дате. Правый верхний угол первой полосы неизменно занимали метеосводки аббата Габриэля. Я не смогла вспомнить, чем был заполнен каждый из этих дней - во что я играла, где гуляла. Солнце или переменная облачность с прояснениями, порывы ветра сегодня все эти приметы времени мне уже ни о чем не говорят. Я помню большую часть событий, о которых писала газета война в Индокитае и в Корее, волнения в Орлеане, план Пинэ "Антуан Пию (р. 1891) - политический деятель Франции. В послевоенные годы был министром финансов и с помощью ряда экономических мер добился укрепления французского франка.", но я не связывала их конкретно с 52-м годом, потому что только позднее осознала их значение. Читая сообщения о том, что "В Сайгоне взорвано шесть велосипедов" или "Во Френе Дюкло "Жак Дюкло (1896-1975) - один из руководителей Французской компартии." арестован за посягательство на государственную безопасность", я не могу связать их с той девочкой, какой была в 52-м году. Странно думать, что Сталин, Черчиль, Эйзенхауэр были для меня такими же реальными фигурами, какими являются сегодня Ельцин, Клинтон или Коль. Я ничего не узнаю. Словно я не жила в то время. Увидев фотографию Пинэ, я была поражена его сходством с Жискаром д'Эстеном - но не сегодняшним облысевшим Жискаром, а тем, каким он был |
|
|