"Виктор Ерофеев. Розанов против Гоголя" - читать интересную книгу автора

Славянофил Ф. Чижов писал автору "Мертвых душ" в 1847 году: "...я
восхищался талантом, но как русский был оскорблен до глубины сердца". К.
Леонтьев, оказавший большое влияние на Розанова, признавался в "почти личном
нерасположении" к Гоголю "за Подавляющее, безнадежно прозаическое
впечатление", которое произвела на него гоголевская поэма.
Вспомним и другой эпизод литературной полемики. Консервативный
критик В. Авсеенко уже в 70-е годы упрекал Гоголя в бедности внутреннего
содержания: "...Гоголь заставил наших писателей слишком небрежно относиться
к внутреннему содержанию произведения и слишком полагаться на одну только
художественность". Это утверждение вызвало резкую реакцию Достоевского
("Дневник писателя" за 1876 год). Однако стоит вспомнить и то, что сам
Достоевский за пятнадцать лет до этого эпизода в статье "Книжность и
грамотность" обнаружил такой взгляд на Гоголя, который, как мы сейчас
увидим, в какой-то мере предшествовал розановским размышлениям: "Явилась
потом смеющаяся маска Гоголя, с страшным могуществом смеха, - с
могуществом, не выражавшимся так сильно еще никогда, ни в ком, нигде, ни в
чьей литературе с тех пор, как создалась земля. И вот после этого смеха
Гоголь умирает перед нами, уморив себя сам, в бессилии создать и в точности
определить себе идеал, над которым бы он мог не смеяться".
Итак, можно назвать немало критиков, которые неприязненно писали о
Гоголе: славянофилов и западников, консерваторов и просто продажных писак,
защитников теории "чистого искусства" и радикалов (в частности, Писарева,
находившего в Гоголе полноту "невежества", а в "Мертвых душах" --
"чепуху")¹. Однако Розанов возвел неприязнь к Гоголю, можно
сказать, на качественно новый уровень: борьба с Гоголем стала всеобъемлющей,
программной.
Как ни странно, исследователи творчества Гоголя, в общем, прошли
мимо этого факта, не придав ему того значения, которое он заслуживает. Между
тем факт нуждается в критическом анализе по разным соображениям.
Во-первых, мы до сих пор плохо представляем себе место Розанова в
литературном движении на рубеже веков. Мы, пожалуй, все еще недооцениваем
сложной и противоречивой, но вместе с тем яркой роли, которую играл в этом
движении Розанов. Наши знания о нем весьма приблизительны. Мы наслышаны о
его политических грехах, одновременном сотрудничестве в органах
консервативной и либеральной прессы и кое-что знаем об ироническом
парадоксализме его книг, написанных рукою безукоризненного стилиста. Но в
чем заключается основной пафос его литературно-критических работ, количество
которых весьма значительно? Спор Розанова с Гоголем, явившийся в свое время
событием и скандалом, перерос затем в немыслимое единоборство Розанова почти
со всей русской литературой от Кантемира до декадентов, и это единоборство,
будучи по-своему закономерным, с такой уникальной ясностью обнажает
кризисное сознание предреволюционных лет, что мы не вправе обходить его
молчанием.
Во-вторых, наше отношение к Гоголю до сих пор нередко носит, прямо
скажем, "школьный" характер. Общий смысл его художественного творчества нам
представляется ясным, простым, однозначным. Гоголь - гениальный социальный
сатирик. Эта формула никак не вмещает всего Гоголя, в ней есть доля правды,
но далеко не вся правда, она слишком узка для Гоголя.
Розанов считал Гоголя одним из самых загадочных русских писателей,
может быть, самым загадочным. Он рассматривал творчество Гоголя как тайну,