"Виктор Ерофеев. Роскошь" - читать интересную книгу автора

Аньес. - Здесь Пушкин встречался с Дантесом.
Я посмотрел на нее, как на сумасшедшую, и ее схожесть с Екатериной
Николаевной вдруг стала неприятно меня задевать. В какой-то момент я даже
колебался, стоит ли с ней ехать на кладбище, но я не знал дороги и боялся
заблудиться.
- Вы, русские, - сказала сотрудница городского музея, - любите всех
ненавидеть. Как вы ненавидели царя, Иисуса Христа, Троцкого, Тито, нашего Де
Голля, миллионы врагов народа, наконец, Сталина - а что теперь? Вы со своей
щедрой славянской душой всех реабилитировали, всех носите на руках. Настала
пора реабилитировать и доброго барона Жоржа Дантеса. Он - благодетель нашего
города. Он - лучший его мэр, такого не было и не будет. Он реставрировал
старые дома и провел канализацию.
- Бог шельму метит! - вскричал я. - Зачем же он поперся в Россию, если
его здесь ждала канализация?
- Как? Он был молодым диссидентом, не принявшим результатов революции
1830 года, и по протекции своей тети эмигрировавший под крышу русского
императорского двора. О нем одобрительно отозвался Пушкин в письме к отцу.
Он был красив и умен, владел пером не хуже шпаги...
- Прекратите, - сказал я.
- Приехали, - сказала Аньес.
СОБАКАМ ДАЖЕ НА ПОВОДКЕ ВХОД НА КЛАДБИЩЕ ВОСПРЕЩЕН. - гласила надпись.
Конечно, Эльзас красив, и я понимаю, почему немцы до сих пор ездят сюда
проливать слезы над потерянной территорией, где до сих пор все города имеют
германские названия и население говорит по-немецки не хуже, чем
по-французски. Красива долина Рейна, вся в виноградниках, красивы мягкие
зеленые горы, текущие шумными ручьями в Рейн, красивы провинциальные дороги,
пастбища, фермы, красиво предзакатное небо над головой. И кладбище, на
котором мы оказались, тоже было по-эльзасски красиво. Скромное, нарядное,
без дури, в каменных крестах с расщелинами из мха, по которым ползают пауки.
Разве что какой-то французский артиллерист пожелал похоронить себя под
монументом, изображающим большую старую пушку с ручками - сооружение,
пригодное скорее для Новодевичьего кладбища, а так в остальном все
подчинялось тихой отвядшей скорби. Я даже нарисовал в своем воображении
достойную могилу русского врага, изготовленную на деньги благодарного города
и огорчился за его посмертное благополучие, когда Аньес подвела меня к
довольно странному кладбищенскому гетто.
Да, я бы так и сказал: гетто, хотя ничего еврейского в этом уголке
кладбища не было, но было ярко выраженное отчуждение от всего остального.
Если все могилы на этом христианском кладбище располагались, как положено, в
западно-восточном направлении, в сторону спасения, то семейство Дантеса с
дюжиной своих одноликих могил, похожих на единую могилу ПРОКЛЯТЫХ, лежали
головами на север. Новые мраморные надгробья и низенькие мраморные кресты,
водруженные над Дантесами, очевидно перезахороненными после семейного
разорения потомков в 1960-е годы, были словно намеренно перекошенными, как
будто под ними кто-то долго ворочался и продолжает ворочаться, и вообще они
скорее всего напомнили мне детские бумажные кораблики, пущенные по весне
непонятно откуда куда. Среди этого гробового стандарта я без усилия нашел
могилу Жоржа, и неподалеку могилу Екатерину Николаевны, умершей от родов
четвертого ребенка 15 октября 1843 года. Там же была и могила "бесстыжей
сводни" - голландского посланника, которого Пушкин буквально изрешетил в