"Венедикт Ерофеев. Василий Розанов глазами эксцентрика" - читать интересную книгу автора

только один - земляная могила и деревянный крест, а монумента заслуживает
только собака", - я им скажу, дуракам, что если и в самом деле на
что-нибудь годятся монументы, то исключительно только для напоминания о
том, кто, по зависящим от нас или нет причинам, незаслуженно ускользнул из
нашей памяти. Антону Чехову в Ялте вовсе незачем ставить памятник, там его
и без того каждая собака знает. А вот Антону Деникину в Воронеже -
следовало бы - каждая тамошняя собака его забыла, а надо, чтобы помнила
каждая собака.

9
Короче, так. Этот гнусный ядовитый фанатик, этот токсичный старикашка,
он - нет, он не дал мне полного снадобья от нравственных немощей, - но
спас мне честь и дыхание (ни больше, ни меньше: честь и дыхание). Все
тридцать шесть его сочинений, от самых пухлых до самых крохотных,
вонзились мне в душу и теперь торчали в ней, как торчат три дюжины стрел в
пузе святого Себастьяна.
И я пошел из дома в ту ночь, набросив на себя что-то вроде салопа, с
книгами подмышкой. В такой поздний час никто не набрасывает на себя салоп
и не идет из дома к друзьям-фармацевтам с шовинистами подмышкой. А я вот
пошел - в путь, пока еще ничем не озаренный, кроме тусклых созвездий.
Чередовались знаки Зодиака, и я вздохнул, так глубоко вздохнул, что чуть
не вывихнул все, что имею. А вздохнув, сказал:
- Плевать на Миклухо-Маклая, что бы он там ни молол. До 30 лет, после
30 - какая разница? Ну что, допустим, сделал в мои годы император Нерон?
Ровно ничего не сделал. Он успел, правда, откусить башку у брата своего,
Британика. Но основное было впереди: он еще не изнасиловал ни одной из
своих племянниц, не поджигал Рима с четырех сторон и еще не задушил свою
маму атласной подушкой. Вот и у меня тоже - все впереди.
Хо-хо, пускай мы всего-навсего говно собачье, а они - брильянты,
начхать! Я знаю, какие они брильянты. И каких они еще навытворяют дел,
паскуднейших, чем натворили, - это я тоже знаю! Опали им гортань и душу,
Творец, они не заметят даже, что Ты опалил им гортань и душу, все равно -
опали!
Вот, вот! Вот что для них годится, я вспомнил: старинная формула
отречения и проклятия. "Да будьте вы прокляты в вашем доме и в вашей
постели, во сне и в дороге, в разговоре и в молчании. Да будут прокляты
все ваши чувства: зрение, слух, обоняние, вкус и все тело ваше от темени
до подошвы ног!"
(Прелестная формула!)
Да будьте вы прокляты на пути в свой дом и на пути из дому, в лесах и
на горах, со щитом и на щите, на кровати и под кроватью, в панталонах и
без панталон! Горе вам, если вам, что ни день, омерзительно. Если вам, что
ни день, хорошо - горе вам! (Если хорошо - четырежды горе!) В вашей
грамотности и в вашей безграмотности, во всех науках ваших и во всех
словесностях, - будьте прокляты!
На ложе любви и в залах заседаний, на толчках и за пюпитрами, после
смерти и до зачатия - будьте прокляты.
Да будет так. Аминь.
Впрочем, если вы согласитесь на такое условие: мы драгоценных вас будем
пестовать, а вы нас - лелеять, если вы согласны растаять в лучах моего