"Интервью с писателем Венедиктом Ерофеевым" - читать интересную книгу автора

"Литературная газета". 1990. № 1, 3 января. С. 5

С писателем Венедиктом Ерофеевым беседует корреспондент "ЛГ" Ирина Тосунян


От Москвы до самых Петушков

Собираясь на встречу с Венедиктом Ерофеевым, я уже знала, что писатель
серьезно болен, говорить ему трудно и неизвестно, получится ли разговор
вообще. Поэтому решила на всякий случай написать письмо, представить
вопросы, так сказать, в письменном виде.
В 1978 году я прочитала его повесть "Москва - Петушки", изданную там и
бродившую по рукам здесь, и очень захотела что-нибудь узнать об авторе. Но
даже среди моих коллег мало кто знал что-то о Ерофееве наверняка. Так,
реяли по столице слухи...
Время шло, повесть "Москва - Петушки" переводили и издавали то на одном
языке, то на другом за рубежами нашей Родины, популярность Венедикта
Ерофеева там оставалась стабильной. О его творчестве - в основном это были
те же "Петушки" - создавались статьи и диссертации. Исследователи
сходились на том, что Ерофеев - "образованный, тонко чувствующий,
одаренный в языковом отношении писатель"... И добавляли: "судьба его
неизвестна"...
Неуловимый Ерофеев "выплыл" два года назад Во время одной из встреч с
Кавериным Вениамин Александрович рассказал мне об идее создания альманаха
"Весть", одним из организаторов которого он был. В первом выпуске
альманаха планировалась среди прочих вещей, не публиковавшихся ранее в
нашей стране, и повесть "Москва - Петушки". Тогда это еще казалось
невероятным: какая-то инициативная группа, альманах, да еще "Петушки2, о
которых одни говорят: "гениально", "бессмертно", другие - "безобразие"...
Между тем летом 1989 года "Весть"-таки увидели свет, повесть Ерофеева
прочитали сотни тысяч советских читателей. Опубликовал ее с небольшими
сокращениями и журнал "Трезвость и культура".
И вот я в гостях у писателя. Оказывается, все последние годы он живет в
Москве. Вопросы, написанные мною, не понадобились, но беседы (их было
несколько) проходили неровно, трудно. В доме то и дело толклись люди.
Ерофеев вдруг оказался нужен сразу и газетчикам, и телевизионщикам, и
издателям - своим и зарубежным. Дверь практически не закрывалась. Сам
Ерофеев страдальчески улыбался и шептал: "Скажите, пожалуйста, зачем это
нужно?.." Я, уже исписавшая пухлый блокнот, умиротворенно поддакнула:
"Закройте просто дверь и всем отказывайте!" На меня глянули голубые
кристальные детские глаза: "Но ведь тогда и вам нужно было бы отказать..."
Самое горячее желание, которое есть сейчас у Ерофеева, - это "перестать
быть столь урбанизированным", уехать с женой в Абрамцево, где друзья им
предоставили до весны дом, и жить и писать... Начаты и ждут своего
завершения две пьесы - "Фанни Каплан" и "диссиденты". Есть "куча идей,
рассыпанных в тридцати с лишним записных книжках".

- Черновиками у меня забит стол, - говорит писатель, - вернее их даже
черновиками назвать нельзя, это еще что получится! "Фанни Каплан" почти
готова и будет опубликована в журнале "Континент". Вторую - "Диссиденты" -