"Интервью с писателем Венедиктом Ерофеевым" - читать интересную книгу автора

какой-нибудь туристической поездке - но ссылаться на перерыв в работе
двадцатитрехлетней давности, когда человек нуждается в онкологической
помощи, - вот тут уже... Умру, но никогда не пойму...
- Венедикт Васильевич, а вы знаете, "кто виноват"?
- Понятия не имею. Ты бы еще спросил, "что делать?". И вообще пора кончать
с этой фразеологией. Нужно избрать для первого случая хотя бы немножко
другую, а там, глядишь, и остальное получится.
- Кстати, о фразеологии. Вот термин "советская интеллигенция".
- Господи, а это что такое?
- Как вы относитесь к тому, что советская интеллигенция должна
унаследовать лучшие традиции интеллигенции русской?
- Понимаю, понимаю, о чем речь. Но это чистейшая болтовня. Чего им
наследовать? Советская интеллигенция истребила русскую интеллигенцию, и
она еще претендует на какое-то наследство...
- А как вы оцениваете современное состояние культуры - как кризисное?
- Никакого кризиса нет, и даже полное отсутствие всякого кризиса. Добро бы
был хотя бы элементарный кризис, а то вообще - ни культуры, ни кризиса,
решительно ничего.
- Но что-то интересное в современной литературе все же появляется?
- Появляться появляется. По-моему, самое перспективное сейчас направление
- это вот те поэты, что плетутся в хвосте у обэриутов.
- А в прозе?
- В прозе мне нравятся наши культуртрегеры типа Михаила Гаспарова, Сергея
Аверинцева. А среди прозаиков не нахожу никого. Я, по-моему, их хорошо
всех ощупал и ничего пока не нашел.
Меня дважды спросили, каким критерием мерить?! И я сказал: очень простым
критерием - сколько я б ему налил, это абсолютно точный критерий. Кому -
ни граммули, кому - и то погодя - грамм сто. Василю Быкову - полный
стакан, даже с мениском, Алесю Адамовичу - даже сверх мениска, ну и так
далее. А вообще-то о прозе нечего и говорить.
- Вы считаете, это безвозвратно?
- По-моему, безвозвратно. Все, что делается в России - все безвозвратно.
Даже могил ничьих не найти. Нам ли еще шутить по поводу безвозвратности.
- А что у вас из написанного еще не напечатано сегодня? Что мы, надеюсь,
скоро прочтем?
-- Ну не знаю, потому что "Заметки психопата" вряд ли решаться печатать.
Там очень много не то чтобы непристойностей, но неожиданных лексических
оборотов. К непристойностям они уже привыкли, я наблюдаю за телевидением,
уже с голыми задами ходят, но вот с лексическим проворством они никогда не
примирятся. Потом еще "Благая весть", роман "Дмитрий Шостакович",
потерянный в моих скитаниях по Отечеству, потом статьи о норвежцах - о
Кнуте Гамсуне, Бьёрнсоне, о позднем Ибсене...
- А стихи вы писали когда-нибудь?
- Писал. То - под Маяковского, то - под Игоря Северянина, когда мне было
лет шестнадцать-семнадцать. И у меня то получалось, то не получалось. И
потом я решил, что хватит дурака валять. Вообще в молодости я влюблялся во
всех поочередно. Сначала в Бальмонте, потом спустя два месяца, Белого, ну
и так далее.
- А осталась какая-нибудь любовь из этих юношеских влюбленностей?
- Все остались, в том-то и дело. Всем признателен. А то ведь люди обычно