"Василий Ерошенко. Лидер 'Ташкент' " - читать интересную книгу автора

кораблям ни под каким видом не разрешалось уклоняться.
Это было нечто совершенно новое, и я чуть не вспылил: казалось
странным, что о таких существенных изменениях обстановки нас не известили
заблаговременно. Но "отводить душу" на ни в чем не повинном старшем
лейтенанте глупо, и я заставляю себя спокойно принять к сведению его
информацию. Еремеев принимается за новую прокладку.
В соответствии с указаниями "Ташкент" идет от рейда с параванами. Они
существенно снижают скорость хода. Защитить же могут лишь от якорных мин,
присутствие которых здесь, а тем более на фарватерах, прикрытых своими
минными полями, кажется весьма маловероятным.
Чем дальше, тем сильнее дают себя знать новые условия плавания.
Временами идем всего-навсего 16 - узловым ходом. Больше не дашь -
предписанный фарватер прижимает нас к прибрежной отмели, а у лидера шесть с
лишком метров осадка...
Миновали остров Березань - памятное место, где в девятьсот шестом году
царские палачи расстреляли лейтенанта Шмидта и его товарищей. Поднимающееся
солнце рассеивает дымку, становится отчетливо виден берег. В сиянии
безоблачного июльского утра он выглядит обманчиво спокойно и мирно. Но война
напоминает о себе: справа на большой высоте появляется самолет. Он идет на
пересечку нашего курса. По таблице определяем - "хейнкель".
Сыграна тревога. Зенитчики открывают огонь, и впереди самолета
возникают кучные хлопья разрывов. Наши снаряды явно не долетают до цели, но
самолет все же отворачивает в сторону. Краснофлотцы довольны: "У фашиста
кишка тонка!".
- Будем считать эту стрельбу еще одной тренировкой, - говорю я Николаю
Спиридоновичу Новику.
Получаем радиограмму о новых изменениях маршрута: приказано выйти к
Севастополю по другому створу, которым корабли пользовались редко, и лишь
потом повернуть на привычный.
Очевидно, это связано с тем, что на подступах к главной базе продолжает
ставить мины неприятельская авиация. Там уже подорвался эсминец "Быстрый". У
входа в севастопольские бухты затонул плавучий кран.
На "Ташкенте" известно об этих печальных случаях, но с приближением к
опасной зоне не замечаю на доступных моему наблюдению постах ни малейшей
нервозности. Люди настороже, однако, вполне спокойны. Сергеев, обошедший
машинные и котельные отделения говорит, что и там народ держится как нельзя
лучше.
К повороту на Инкерманский створ подошли в темноте. И вдруг минер,
наблюдавший за параванами, тревожно доложил на мостик:
- В левом параване мина!...
Надо же так - прямо у Севастополя! А я еще сомневался, действительно ли
необходимы параваны. Через две минуты нужно поворачивать на девяносто
градусов, причем как раз влево. Поворот с застрявшей в параване миной - дело
рискованное. Да и вообще не тащить же ее в бухту!
Командир БЧ-III лейтенант Фельдман, мгновенно оказавшийся около меня,
предлагает застопорить ход и освободиться от мины, осторожно подтянув ее к
борту, а затем обрубив минреп - трос, соединяющий мину с ее якорем. Это тоже
сопряжено с известным риском, но иного выхода не вижу. А мы уже у точки
поворота. Приказываю остановить машины.
С крыла мостика мне почти не видно, что делается на полубаке, где