"Василий Васильевич Ершов. Страх полета" - читать интересную книгу автора

Все эти неудобства, вместе с необходимостью безусловного и быстрого
выполнения ответственной работы любой тяжести, закалили его характер,
научили главнейшему качеству авиатора - терпению. Сергеев мог вытерпеть все.
Он научился не бояться ответственности, а взваливал ее на себя и всю
жизнь тащил этот хомут: вечную тревогу за результат сделанного своими руками
дела. Он был горд сознанием того, что кто ж лучше него справится. Чуть что -
бегут к нему, просят: "Степаныч, сделай! Степаныч, надо быстро! Степаныч,
машин нет - на тебя одна надежда!"
Как и большинство профессионалов, Сергеев не кичился своим умением,
считая, что работа есть работа, надо только любить свое дело и стараться
делать его лучше всех.
Единственной мечтой Сергеева, как и множества других технарей, было -
переучиться на борт.
На борт брали лучших, наиболее грамотных, организованных, умелых,
решительных, цепких техников. Хозяин самолета должен знать его до винтика;
Степаныч как раз и отличался въедливостью в знаниях. Анкета у него была
чистая, вполне подходящая под требования "беззаветной преданности", уровень
подготовки был выше всяческих похвал. Настал счастливый момент - Степанова
отправили переучиваться на бортмеханика. Сначала на поршневой Ил-14, потом
на Як-40, а оттуда, как показавшего прекрасную практическую работу в
воздухе, - на самый совершенный по тем временам туполевский лайнер. Сбылась
мечта жизни: Петр Степанович Сергеев получил свидетельство бортинженера
самолета Ту-154.
Сергеев полюбил эту машину, как женщину, раз и навсегда, беззаветно. Он
всегда приходил на вылет раньше положенного времени и за два часа
пунктуально осматривал, ощупывал и только что не вылизывал самолет. Зная
мельчайшие нюансы технического обслуживания, он строго и занудно требовал от
техников соблюдения буквы. Опытному взгляду старого технаря достаточно было
секунды, чтобы разобраться, как выполнена операция. Он не подписывал
карту-наряд до тех пор, пока не убеждался, что его возлюбленная обеспечена
всем, находится в полном довольстве и ожидает только команды на взлет.
Бывшие коллеги ворчали, что став летающим человеком, Петро уж больно
полюбил командовать. Хотя прекрасно понимали, что требовательный бортинженер
прав, просто в душе чуть тлел огонек зависти от того, что у самих судьба так
не сложилась.
В экипажах он приживался быстро. Командирам нравился молчаливый,
старательный, всегда все успевающий, не требующий понуканий, инициативный,
самостоятельный бортинженер. Через пару лет, повысившись в классе, Сергеев
получил инструкторский допуск, и Климов, приглядевшись в полетах к тому, как
старательно висит над стажерами молодой бортинженер-инструктор, забрал Петра
в свой экипаж. Опытный капитан и старательный бортинженер нашли общий язык и
сблизились общим подходом к процессу обучения молодежи; у обоих оказался
талант зажигать благородную зависть к настоящему мастерству. И получился
экипаж с надежным, сросшимся спина к спине хребтом профессионализма.
Они с командиром были почти ровесники и успели состариться в совместных
полетах, получить среди коллег устойчивые почтительные отчества "Петрович" и
"Степаныч". Климов поседел, Сергеев облысел, у обоих были взрослые дети, оба
они представляли собой законченные образцы старых, бывалых, безусловно
уважаемых коллегами представителей летной профессии, и когда заходили в
летный комплекс, ладони быстро уставали от многочисленных дружеских