"Василий Васильевич Ершов. Страх полета" - читать интересную книгу автора

план. Кроме него, никто не летает. Летать некуда, остался один Норильск, и
то, летают туда только потому, что билеты проданы заранее, надо людей
довезти. Через неделю у компании обещали вообще отозвать лицензию. Так что,
возможно, этот полет...
Климову не хотелось думать об этом. Он никогда не мог представить свой
последний... нет - крайний рейс; ему казалось, что летать он будет всегда, -
кто же, как не он.
Он присел на стул, потом еще раз глянул, кто с ним летит. Ну, свой
экипаж, старики. А кто там второй? А, этот, как его... молодой, недавно из
училища.
Боже ж ты мой, кого приходится учить. Вчерашнего курсанта переучили на
Ту-154. Конечно, кто же, как не Климов, и научит. Ага: Климову только
таких и подсовывают. Но когда ж его до ума доведешь. Это же, как минимум,
год надо с человеком полетать - чтоб вжился в атмосферу, понял дух, понял
систему, чтобы научился вести бумаги, связь, обрел уверенность, что он здесь
свой, что он такой же, как и все, летчик, - и все это должно опираться на
главное: практический налет, своими, нетвердыми еще руками, под опекой и
руководством опытного инструктора. А когда налетает, ну, хоть часов пятьсот,
тогда, может, чуть-чуть начнет чувствовать лайнер. Сразу после училища, не
имея опыта полетов на небольшом самолете... Нет, полный развал. А, не дай
бог, что-нибудь со стариком случится в полете? С пассажирами за спиной?
Мальчишку поставили-то к инструктору только на программу ввода в строй:
всего на пятьдесят часов, а дальше - считается, что второй пилот готов,
отдадут в любой экипаж...
Привычные усталость и досада потихоньку тлели в душе.
Тьфу ты, черт, экипажей-то осталось всего три. Или четыре? Все рушится.
Нет, не налетает парень, выбросят его, будет ошиваться под забором авиации,
потом, на полном безрыбье, может, кто снова рискнет и возьмет. Надо
спросить, как у него с английским. С английским и на "Эрбас" возьмут...
тьфу, прости господи. Что это за летчики будут? Тут хоть штурвал, а там...
писюлька какая-то... компьютер...
Он снова плюнул, вскочил, опять сел, бросил сжатые кулаки на стол,
невидящими глазами глядя в окно поверх плана полетов и думая только об
одном: рушится авиация. Рушится! И его долгая летная жизнь рушится, и,
возможно, уже сегодня будет не крайний полет, а последний. Он раньше все
гадал, куда. Оказывается, в Норильск, вот куда.
Солнце взошло, яркие лучи его упали на дубленое лицо старика, осветили
седину коротко стриженых волос, жесткие морщины вокруг рта, плотно сжатые
тонкие губы. Пожилой капитан привычно, не мигая, смотрел вдаль, на светило,
его серые глаза, в лучиках пилотских морщинок по углам, выдержали режущий
свет, но, видимо от старости, блеснули слезой. Он крякнул, вытер глаза
платком, оглянулся, не видит ли кто, надел шапку и, шмыгая носом, вышел на
мороз.


x x x


В штурманской тоже было безлюдно. Бывшая в прежние времена вместилищем
и средоточием пилотской энергии, вмещающая в своем невеликом пространстве и