"Сергей Эс. Солнечная Сторона " - читать интересную книгу автора

все знал, он понимал, что комната продается, потому что в семье кончились
деньги. Но он ни разу не упрекнул за это родителей...
Никола опустил взгляд. Меж ними воцарилось долгое молчание.
- Так ты что, отец! - вдруг пробубнил сын. - В самом деле хочешь, чтобы
старое вернулось?
Никола не стал ничего отвечать.
Когда-то на днях он рассказывал сыну о случае, который вычитал в
газетах лет десять назад. В одной фирме расстреляли молодого сотрудника -
расстреляли за то, что он попытался воспрепятствовать каким-то темным
делишкам фирмы. Сын, выслушав его тогда, усмехнулся наивности молодого
человека: "Разве трудно было предвидеть исход такого "геройства"?" Николе не
удалось убедить сына в том, что тогда это, действительно, трудно было
предвидеть. Самочинный расстрел, проведенный на глазах у всех сотрудников,
был по тем временам немыслимой дикостью. Совсем иною была жизнь. Теперь из
сегодняшнего, перевернутого, далеко тот поступок парнишки действительно
кажется безрассудным, но тогда он был естественным. Тогда людей, пусть
грубо, топорно и порой шаблонно, но воспитывали на честности, воспитывали на
ответственности за все происходящее. Неестественным по тем временам был
именно исход этого события. Сегодня это невозможно объяснить новым молодым
людям. Они уже не представляют, что когда-то можно было безбоязненно биться
за справедливость. Тем более, когда им изо дня в день вкручивают в мозги
страшилки о лагерях. Это то самое "старое", чего сын, наверное, уже не в
состоянии понять. Это то самое "старое", которое не имеет временных
характеристик, которое не измеряется критериями "старое-новое". Это просто
другое. Порой, говоря о чем-либо советском, вызволяют стереотипы
двадцатых-восьмидесятых годов. К ним, действительно, можно применить слово
"старое". Но не будь исторического разворота начала девяностых, и советское
двухтысячное было бы совсем иным, непохожим как на свои "восьмидесятые", так
и на нынешние "несоветские двухтысячные". Оно было бы "новым", но совсем
другим "новым", непременно другим. Как раз это самое "другое новое" и
увиделось Николе в его сегодняшнем необъяснимом сне.
Никола взглянул на сына и вспомнил студентов из лаборатории, как они
пытались исправить сбой в эксперименте. Можно ли представить его сына вместе
с ними? Способен ли он на восторг от резонанса ионного генератора, или его
сын может радоваться только удачно срубленным "баблам"?
Отец и сын сидели друг против друга. Никола молча смотрел в пол. Точно
так же молча сидел и его сын.
Отец и сын. Похожие друг на друга, оба невысокие и худощавые они
одинаково сидели, ссутулившись, одинаково смотрели, каждый прямо перед
собой, и даже, казалось, одинаково молчали. Они были очень похожи, но были
словно из разных миров. Можно не сочинять никакой фантастики о параллельных
мирах, а просто списать все с них. Это, действительно, были два совершенно
разных мира, меж которыми кто-то каждодневно вбивал, вбивал и вбивал
огромный клин. Кто-то последовательно и методично отдалял их друг от
друга... все дальше, дальше и дальше... Базаров с Кирсановым могут спать на
том свете в обнимку. Их разногласия по сравнению с тем, что было между
Николой и его сыном, - просто легкое досадное недоразумение.
Отец и сын сидели друг перед другом, а между ними, разделяя их, лежала
на кухонном столе поблескивающая мутным глянцем книга.
Каждый раз, когда телевизор, или кто-либо еще начинает ворошить при вас