"Сергей Эс. Солнечная Сторона " - читать интересную книгу автора

людей. Не буду говорить, как непросто это мне далось, скажу лишь, что
результатом этих мытарств было то, что я нашел развилку. Я пришел к выводу,
что поскольку основным признаком эпохи является борьба и смена верований, то
в этой развилке должна быть борьба с символами этих верований. Во все века
победители окончательно повергали соперников, поражая и уничтожая именно
символы веры. Самые тяжелые поражения наносились именно в души людей - когда
уничтожались идолы, храмы, знамена, когда осквернялись святыни. Именно в эти
моменты легко сбить в сторону колесо Истории. Я вышел на эпизод со сносом
памятника на Лубянке, на этот непростой и неоднозначный эпизод в нашей
новейшей истории. Я вышел на события на Лубянке и... обнаружил там Николу...
(вернее сказать: того самого, никому не известного, так и не опознанного
человека).

Но, однако же, я сильно отвлекся. Мне ведь хотелось поговорить отдельно
о Николе. Вернусь к самому его появлению в романе. Пока я корпел над
рукописью Руслана, обдумывая, переписывая, дополняя, развивая ее, Никола уже
проходил где-то на заднем плане повествования. И для самого Руслана его
появление в романе оказалось случайным.

Никола-Никола! Простой человек. Читая черновые наброски Руслана, я
обнаружил, что по первоначальной задумке автора ты появился и должен был
остаться на страницах романа всего лишь соседом дяди Миши, бывшим научным
сотрудником, начинающим скатываться по наклонной плоскости.
Никола-Никола! По первоначальной задумке то, что сделал ты,
предполагалось дать осуществить Артему. Однако логика повествования
оказалась сильнее этого авторского замысла. В конечном варианте Руслан резко
поменял сюжет. Артем просто не смог бы сделать то, что ему предназначалось.
Нет, не потому что струсил или оказался слаб. Просто Артем не пережил того
десятилетия вакханалии зла, какое выпало на твою долю. Артем не нес в себе
той боли, которая выбросила бы его именно в эту точку пространства и
времени. Его появление на площади перед памятником было бы непонятно. Ты же
вырвался туда, буквально опередив мысль автора. Твоя миссия в повествовании,
по первоначальной задумке автора, должна была закончиться посещением светлой
параллели. Это фантастическое путешествие должно было всего лишь побудить
тебя сказать сыну слова о советских временах, посеять зерно истины в его
душе, и на этом, Никола, твоя линия в романе должна была завершиться. Однако
неожиданно сын в ответ на твои слова бацнул на стол "Архипелаг", и...
повествование вырвалось из под контроля автора. (Позже Руслан признавался,
что твоя реакция была такой резкой и взрывной, что ему самому, как автору,
не осталось ничего другого, как с изумлением наблюдать за развитием своего
же собственного повествования, писать то, что рука писала уже сама. Это и
есть тот самый случай, о котором я писал выше, когда повествование начинает
жить собственной жизнью, когда образы и герои действуют уже сами по себе.
Руслан невольно стал читателем своей собственной книги). Руслан признавался,
что до него вдруг дошло, насколько он сам недооценил силу той боли, которую
накопил за все эти годы ты, Никола, насколько он недооценил историческую и
моральную мощь того строя, который стоял у его героя - у тебя, Никола, - за
спиной, насколько он недооценил ту простую и незамысловатую связку четырех
букв: трех "С" и одной "Р", насколько он недооценил жгучую, почти фанатичную
преданность своего героя стране с такой простой аббревиатурой.