"Ильяс Есенберлин. Гибель Айдахара ("Золотая орда" #3) " - читать интересную книгу автора

- Да как же я скажу кому-нибудь: "Братья, встанем крепко на врага!" -
а сам встану сзади и лицо свое скрою? Не могу я так сделать, чтобы таиться
и скрывать себя, но хочу как словом, так и делом прежде всех начать и
прежде всех голову положить, чтобы прочие, видя мое дерзновение, так же
сотворили с многим усердием!
Дмитрий Иванович тронул своего коня, и воины вокруг расступились,
открывая ему дорогу туда, где стоял передовой полк.


***

Два огромных войска остановились друг против друга на расстоянии
полета стрелы. С вершины холма, сидя на гнедом коне, облокотившись на луку
седла, Мамай наблюдал за тем, что происходило на Куликовом поле.
Обветренное, коричневое лицо его было непроницаемо, и никто в этот миг не
мог бы угадать, что делается в его душе.
А хану вдруг стало страшно. Недобрые предчувствия стиснули сердце. И
он с суеверным страхом подумал, что это не к добру. Никогда раньше он не
испытывал ничего подобного. Отвага и дерзость руководили всегда его
поступками. Сейчас, казалось бы, бояться было нечего - воинов у него было
больше, чем у московского князя, да и русские сами устроили себе ловушку,
оставив за спиной широкий Дон. Мамай верил, что нет такой силы, которая
смогла бы противостоять его стремительной коннице, а конные полки русских
сумеют остановиться своими копьями смелые генуэзцы, ведь недаром привел он
их из Крыма сюда, где встречаются лес и степь. Хан знал силу русских пеших
полков и потому решил противопоставить им достойную силу.
До рези в сощуренных глазах вглядывался Мамай во все происходящее на
Куликовом поле. Сейчас, по давней традиции, должен был начаться поединок
между самыми сильными и ловкими воинами русского и золотоордынского войска.
Ожидание тяготило. Хан знал воина, который выйдет с его стороны. Много
поединков было в жизни батыра Челубея, и ни разу он не изведал горечи
поражения. И сегодня во что бы то ни стало он должен был победить. Что
лучше победы Челубея вдохновит воинов? Каждый увидит в ней перст судьбы и
волю аллаха.
Из рядов золотоордынцев с визгом вырвался вдруг на открытое
пространство всадник и, осадив коня, подняв его на дыбы, крикнул:
- Эй, внук Калтали Имана <Калтали Иман - так в Орде называли
московского князя Ивана Калиту.>, я до сих пор не вижу твоего богатыря,
который бы осмелился встпуить в поединок с моим! Чего ты ждешь?! Или тебе
стало страшно?!
Мамай узнал во всаднике батыра из кипчакского рода кенегес Кенжанбая,
отчаянного воина и задиру.
Мамай не слышал, что ответили русские Кенжанбаю. Батыр резко крутанул
своего коня на месте и помчался к золотоордынскому войску.
Словно порыв ветра прошел по русским полкам. Стоящие впереди пешие
воины раздвинули ярко-красные щиты, и вперед неторопливо выехал всадник,
одетый в монашескую мантию. Был он огромен, широкоплеч, русобород. Простой
темный шлем был надет на его большую тяжелую голову, в руке он держал копье
с коротким древком.
Кто-то из мурз, бывавших ранее на Москве, негромко сказал: