"Хамза Есенжанов. Яик - светлая река " - читать интересную книгу автора

вот и улыбаюсь.
- Если бы Игнашка мой не был шустрым да смекалистым, навряд ли твой
отец выдал бы тебя за него замуж. Василий у меня - учитель, Игнат - всем
селом управляет!.. Разве плохие у меня дети? - В голосе ее звучала гордость
за детей. Неожиданно понизив голос, она начала сокрушаться: - Где Игнатушка
так долго?.. Вторая неделя идет, а он все не возвращается. Уж не заболел ли?
Марфуша, может, он сегодня приедет, затопила б ты баньку, а?
Девочка, задремавшая было на руках бабушки, проснулась.
- Спи, спи, моя крошечка, уже ночь... Баю-бай!..
Но девочке, очевидно, не хотелось спать. Она повернула головку и,
увидев знакомую пеструю кофту, потянулась к ней.
- К мамке захотела, ах ты стрекоза! Все к мамке да к мамке, а бабушка
чужая, что ли?
Девочка слушала и улыбалась, но ручонки ее по-прежнему тянулись к
матери.
- Возьми ее, Марфа, она у тебя быстрее заснет, а Машку в коровник я
сама запру. Да за печкой последи, чтобы пироги не подгорели. Игнаша-то весь
в отца, чуть подгорелое - в рот не возьмет. Отец, бывало, чернее тучи ходил,
если на столе замечал подгорелый пирог. Аккуратность любил.
Старуха набросила на голову шаль и вышла в сенцы.
Марфе шел тридцатый год. Ее муж Игнат на крестьянском сходе в феврале
был избран председателем поселкового Совдепа, а в марте тот же сход послал
его депутатом на областной съезд. На съезде его избрали членом
исполнительного комитета. Подходила к концу вторая неделя, как он уехал в
город. Дома беспокоились, все глаза проглядели, поджидая, а он все не
возвращался. "Неужели забыл нас? - думала Марфа. - Лучше бы его не выбирали
никуда, жил бы себе и жил спокойно, так нет... Что я сделаю одна со старухой
да с ребенком?.. Скоро пахать надо, а там сенокос... А Песковы-то и
Калашниковы - словно озверели. Как они давеча смотрели на меня?.. Злятся на
Игната, что налогами большими обложил. Ну и что ж, у вас есть чем платить,
уплатите... А Остап-то Песков что вчера говорил: "Как поживаем, комиссарша
Быканиха?.." Затевают что-то они, глаза волчьи... Скорее бы уж приезжал, что
ли!.."
Она положила девочку в люльку и подошла к печке. Пламя осветило полное
красивое лицо Марфы. Она взяла кочергу и стала разгребать угли. До слуха
донеслись какие-то непривычные гулкие звуки. Марфа не поняла, то ли это
кочерга тарахтела о раскаленные кирпичи, то ли что-то другое. Она притихла,
вслушиваясь. Где-то за селом глухо ухнуло, и еле слышно задребезжали стекла.
Марфа торопливо подбежала к окну и отдернула шторку - на улице ни души,
тихо, темно. "Может, стрелял кто?" Если бы Марфа в эту минуту была на улице,
она услышала бы шумный говор людей, доносившийся из оврага, выкрики и удары
плеток.
Выстрелы больше не повторялись.
В сенцах опять заскрипели половицы, это торопливо входила старуха. Она
шла и разговаривала сама с собой:
- Надоели холода... Когда же, в конце концов, наступит тепло? Опять
подул ветер, да такой холодный, ажно за нос и щеки щиплет. Залютуют морозы,
но все равно зиме теперь недолго царствовать. - Старуха вошла в комнату. -
Не беспокойся, Марфушенька, Машку я загнала. И соломки свежей подстелила -
отелится она нынче ночью. Посмотрела я сейчас на нее - вся в мать свою, вся