"Джеффри Евгенидес. Девственницы-самоубийцы " - читать интересную книгу автора

Наибольшую популярность в те давние времена завоевала теория,
обвинявшая в произошедшем Доминика Палаццоло. Доминик был сыном недавно
прибывших иммигрантов, обосновавшихся у родственников до той поры, пока сами
они не осели где-то в Нью-Мехико. Он первым из мальчишек во всей округе
нацепил солнцезащитные очки и успел влюбиться, не прошло и недели с момента
его появления в городе. Предметом страсти Доминика была отнюдь не Сесилия, а
Диана Портер - девочка с каштановыми волосами и заметно вытянутым, но все
равно милым личиком, жившая в заросшем ивами доме у озера. К несчастью,
Диана не замечала взглядов, которые Доминик бросал на нее сквозь просвет в
заборе всякий раз, когда она выходила сыграть жаркую партию в теннис на
земляном корте или поваляться, источая пот с запахом цветочного нектара, в
шезлонге у кромки бассейна. Доминик Палаццоло не бывал в углу двора, где
собиралась наша группка, и не вступал в рассуждения о бейсболе или о
происшествиях в салоне школьного автобуса по одной простой причине:
по-английски он знал всего несколько слов, но зато то и дело задирал
голову - так, чтобы в солнечных очках отразилось небо, - и изрекал: "Я люблю
ее". Всякий раз, когда Доминик говорил это, он вроде бы и сам удивлялся, как
это у него получилось, будто выплюнул вдруг крупную жемчужину. В начале
июня, когда Диана Портер отправилась на каникулы в Швейцарию, Доминик
испытал сильнейший удар. "Трахать Святая Мать, - сообщил он, совсем упав
духом. - Трахать Бог". Потом, чтобы продемонстрировать глубину охватившего
его отчаяния и серьезность намерений, он вскарабкался на крышу дома своих
родственников и спрыгнул оттуда.
Мы видели, как Сесилия Лисбон наблюдала за прыжком со двора перед своим
домом. Доминик Палаццоло - в тесных брючках, в ботинках "динго", со взбитой
надо лбом челкой - направился в дом; мы видели, как он прошествовал мимо
раскрашенных стеклянных панелей первого этажа; затем он появился у окна
наверху уже в повязанном вкруг шеи шелковом платке. Выбравшись на карниз, он
одним рывком подтянулся на плоскую крышу дома. Там, под небесами, он казался
хрупким, болезненным и очень темпераментным, чего и можно было ожидать от
европейца. Он покачался на носках у самой кромки крыши, как это делают
прыгуны в воду, и прошептал: "Я люблю ее", падая мимо окон в тщательно
подстриженный кустарник во дворе.
Он не убился и даже ничего себе не повредил. После падения он поднялся
на ноги; его любовь прошла испытание, а по соседству, признав его поступок
героическим, Сесилия Лисбон полюбила сама. Эми Шрафф, хорошо знавшая Сесилию
по школе, уверяет, что та могла говорить только о Доминике на всем
протяжении последней недели перед актовым днем. Вместо того чтобы готовиться
к экзаменам, она часами просиживала в библиотеке, выискивая словечко
"Италия" в энциклопедиях. При расставании она стала говорить "Чао" и
временами проскальзывала в двери католической церкви святого Павла на озере,
чтобы обрызгать себе лоб святой водой. В школьной столовой, даже если день
выдавался душным и запахи дешевой еды становились невыносимыми, Сесилия
всегда брала спагетти с фрикадельками - словно, поглощая одинаковую с
Домиником пищу, становилась к нему чуточку ближе. На пике влюбленности она
приобрела распятие - то самое, на котором Питер Сиссен заметил потом
украшение в виде лифчика.
Те, кто придерживались этой теории, обязательно подчеркивали ее
центральное звено - тот факт, что за неделю до предпринятой Сесилией попытки
расстаться с жизнью семья Доминика Палаццоло увезла его с собою в