"Ганс Гейнц Эверс. С.З.З." - читать интересную книгу автора

Это, действительно, было очень смешно.
Оскар Уайльд остановился, он засмеялся; и при этом он бросал в воду
маленькие камешки.
- Действительно, смешно! Что за идиоты!.. Знаете ли вы, что суд -
всякий! - самое демократическое и самое плебейское учреждение из всех, какие
только существуют на свете? Только у простолюдина есть хороший суд, который
способен судить его: судьи стоят несравненно выше его, и так это и должно
быть! А мы? Ни с одним из моих судей я никогда не мог бы сказать и двух
слов; ни один из них не знал ни единой строчки из моих произведений- да и
для чего им знать их? Ведь они все равно ничего не поняли бы. И эти
почтенные люди, эти жалкие, маленькие червяки осмелились засадить Оскара
Уайльда в тюрьму! Очень смешно, право! Только эта мысль и занимала меня,
когда я вернулся в свою камеру. Я играл с нею, я варьировал ее, я придумал с
дюжину афоризмов из нее, и каждый афоризм стоил больше, чем жизнь всех
присяжных заседателей в Англии за все славное царствование доброго короля! И
я заснул в прекраснейшем настроении духа и очень довольный собой; уверяю,
что мои афоризмы были очень хороши, очень хороши. Для тех, кто приговорен к
нескольким годам тюрьмы, бодрствование представляет муку - так говорят, по
крайней мере, - а сон, благодеяние. Со мной было другое. Едва я успел
заснуть, как передо мной стояла отвратительная рожа.
- Послушай, - сказала она мне и ухмыльнулась самодовольно, - ты - очень
забавный сон!
- Убирайся вон, - крикнул я, - ты мне надоела! Не могу терпеть таких
самодовольных рож из сновидений!
- Все та же упорная глупость, - добродушно засмеялось безобразное
существо. - Ведь ты мой сон!
- А я тебе говорю, что это как раз наоборот! - закричал я.
- Ты очень заблуждаешься, - сказала рожа.
Тут поднялся долгий спор, во время которого каждый хотел доказать свою
правоту; противное существо разрушало все мои доводы, и чем я становился
возбужденнее, тем спокойнее и самоувереннее оно смеялось.
- Если я твой сон, - крикнул я, - то как же это может быть, что ты
говоришь со мной по-английски?
- Как я говорю с тобой?
- По-английски! На моем языке, - сказал я торжествующе. - А это
доказывает...
- Какой же ты смешной! - хохотала рожа. - Я говорю на твоем языке? Нет,
само собой разумеется, что ты говоришь на моем! Вот сам обрати на это
внимание!
Тут только я заметил, что мы, действительно, разговариваем не
по-английски. Мы разговаривали на каком-то языке, которого я не знал, но на
котором я, однако, хорошо говорил и который я понимал; он не имел ничего
общего ни с английским языком и вообще ни с каким другим на свете.
- Теперь ты видишь, что ошибался? - хихикала круглая рожа.
Я ничего не ответил, и несколько минут царило молчание.
Потом опять начался разговор:
- Ведь у тебя есть хорошенький маленький револьвер. Вынь его, мне очень
хотелось бы увидеть во сне, что ты застрелился. Это, должно быть, очень
забавно.
- Этого мне даже и в голову не придет! - крикнул я, взял револьвер и