"Ганс Гейнц Эверс. Соус из томатов" - читать интересную книгу автора

Маленький амфитеатр, совершенно круглый, с высоко вздымающимися
скамейками. Посредине арена, освещенная сверху. Вонь, плевки, дикие крики -
требуется некоторая доля решимости, чтобы войти туда.
Принесены два петуха. Они похожи на кур, потому что у них обрезаны
гребни и перья хвоста. Их взвешивают, а затем вынимают из клеток. И они
сразу, без размышления, кидаются друг на друга. Перья крутятся вокруг
вихрем. Снова и снова налетают оба противника один на другого, раздирают
друг друга клювом и шпорами - и все это без единого звука. Зато человеческое
стадо вокруг кричит и завывает, и стучит, и бьется об заклад. А! Желтый
выклевал белому глаз, подобрал с пола и съел его!.. Головы и шеи птиц, давно
ощипанные, вытягиваются и покачиваются над туловищами, словно красные змеи.
Ни на одно мгновение они не оставляют друг друга. Перья их окрашиваюся в
пурпур. Едва можно различить формы: птицы кружатся, как два кровавых клубка.
Желтый потерял оба глаза и сослепу зря тычет клювом вокруг себя в воздух, и
каждую секунду клюв его противника раздирает ему голову. Наконец он падает.
Без сопротивления, без единого крика страдания, ом позволяет противнику
докончить его дело. Но это свершается не так-то скоро: белый употребляет на
это пять-шесть минут, сам насмерть обессиленный ударами своего врага.
И вот сидят они кругом меня - все эти человекоподобные - и смеются над
бессильными ударами победителя, и кричат на него, и считают каждый удар -
из-за пари.
Но вот и конец. Тридцать минут - предуказанное время - прошли. Бой
кончился. Хозяин петуха-победителя поднимается и с гордой усмешкой добивает
палкой побежденного петуха. Это его право. Птиц поднимают, обмывают под
краном и считают их раны - из-за пари...
На мое плечо ложится чья-то рука.
- Ну, что? Каково? - спрашивает padro.
Его водянистые, лишенные ресниц глаза удовлетворенно смеются за
широкими стеклами очков.
- Не правда ли, вам это нравится? - продолжает он.
На мгновение я пришел в замешательство: серьезно он говорит или нет?
Его вопрос показался мне настолько безмерно оскорбительным, что я уставился
на него, не отвечая ему ни слова.
Но он понял мое молчание по-своему: он принял его за согласие. Так он
был уверен в нем.
- Да, - промолвил он спокойно и очень медленно, - вот это наслаждение!
Нас оттеснили и разъединили. На арену принесли новых петухов.
...Вечером я был приглашен к английскому консулу на чай. Я был точен и
явился раньше других гостей.
Я поздоровался с ним и его старой матерью, и он промолвил:
- Я очень рад, что вы пожаловали так рано. Я хотел бы сказать вам пару
слов.
- К вашим услугам, - улыбнулся я.
Консул придвинул мне кресло-качалку и начал серьезным тоном:
- Я совершенно далек от того, чтобы делать вам какие-либо предписания.
Но если вы имеете намерение остаться здесь подольше и бывать в обществе, и
притом не в одной только английской колонии, то я хотел бы вам дать
дружеский совет.
Я был заинтригован, куда он клонит.
- Какой именно? - спросил я.