"Лариса Евгеньева. Спиридоша " - читать интересную книгу автора

сонной одури. И тут неожиданно для себя Славик по-бабьи вздохнул и с
интонациями тети Люси в голосе сказал:
- Господи! Когда уж вы на пенсию-то уйдете!
Этих слов, как выяснилось впоследствии, не слышал никто, но зато их
услышала Спиридоша, а Спиридошу уже услышали все. Хрястнув кулаком по
столу, Спиридоша вскочила и крикнула неожиданно сильным и звучным голосом:
- Не-ет! Не дождетесь! Меня вынесут отсюда вперед ногами!
Класс дернулся, словно под током, и все глаза уставились на
Спиридошу, но она внезапно обмякла, словно большая резиновая кукла, из
которой выпустили воздух, и, опустившись на стул, прежним шелестящим
голосом сказала Славику:
- Ленивец... останешься после уроков...
- Ленивец на дереве живет, ленивец животное, а я человек, - привычно
парировал Славик.
- На дереве... - то ли удивилась, то ли подтвердила Спиридоша.
Она упорно называла лентяев ленивцами, и это тоже знали поколения ее
учеников.
- И вообще, - добавил Славик под смешок класса, - у меня подозрение
на язву. Я не могу оставаться после уроков. Мне надо питаться регулярно.
После шестого урока Спиридоша пришла в класс, уже одетая в пальто, и
забрала Славика к себе домой, пригрозив, что иначе четвертной тройки ему
не видать, как своих ушей. Проще, конечно, было пойти на попятный и
заявить Спиридоше, что подозрение на язву всего лишь хохма, а не тащиться
к ней домой, пить там чай с вареньем и, сваливаясь от скуки с кресла,
слушать нудные объяснения, но Славику отчего-то сделалось совестно. Была в
Спиридоше какая-то детская наивность, так не вязавшаяся с ее серым,
пергаментным лицом и угасшим взглядом.
Идти пришлось недолго. Славик забрал у Спиридоши тяжелый портфель,
наверное с тетрадками, и подумал: может, надо взять ее под руку? Все-таки
было очень скользко, Спиридоша тяжело шлепала своими ботами и натужно
дышала. Но потом Славик снял с плеча тощую, потрепанную сумку и понес в
свободной руке, обмотав длинную ручку вокруг запястья. Теперь обе руки у
него были заняты. Спиридоша пыхтела чуть сзади, и в тот самый миг, когда
Славик все же решил повесить сумку обратно и предложить Спиридоше руку,
Спиридоша сказала:
- Вот... мой дом...
Поверх вышитой крестиком скатерти, очень красивой (такая скатерть,
подумал Славик, стоит кучу денег), Спиридоша положила прозрачную клеенку и
поставила тарелки. Потом принесла закрытую крышкой кастрюльку.
- Суп... утром варила. Кушай, кушай.
На вид варево было довольно неаппетитным, но на вкус ничего.
- Протертый... Я ведь тоже язвенница... А ты берегись. Кушай...
Славик поперхнулся. Спиридоша сидела напротив. Она чуть порозовела, -
впрочем, это мог быть отсвет низко висящего малинового абажура.
В комнате было так жарко, словно тут топилась печка, полная пылающих
поленьев. Во всяком случае, от квелых батарей у Славика в квартире никогда
не было такой особенной, приятной теплоты. Славик исподтишка оглядывал
комнату. Вся она была в разнообразных салфеточках, вышитых дорожках,
ковриках и покрывальцах. Славику понравилось. Было уютно. Конечно, он-то
понимал, что нравиться не должно: мещанство. Но все равно нравилось.