"Андрей Евпланов. Чужаки " - читать интересную книгу автора

разглаживала на коленках свою юбку в цветочек.
- Мужики,- сказал Хренков почти шепотом, но все его услышали,- все вы
знаете, какой человек был наш Степан Иванович. А был он человек простой и
мог последний грош отнять от себя и дать другому не задумываясь. Так что уж,
конечно, никаких сбережений не оставил...
- Понятное дело...- раздались голоса.- Само собой разумеется...
Хренков достал трояк и сунул его под салфетку на комоде. Для почина.
Народ потянулся к комоду, а потом уже к выходу. Кто клал трояк, кто
пятерку... Соус сделал вид, будто шарит по карманам, но так ничего и не
положил. Ерофеич, зареванный, с трясущимися щеками, извлек откуда-то, чуть
ли не из-за подкладки, два полтинника.
Серега выгреб из кармана горсть разноцветных бумажек, все, что осталось
у него от аванса, не глядя положил под салфетку и выскочил на улицу.
Светало, но как-то лениво, как бы нехотя. Ветер стих, и колючая ледяная
крупа сменилась мягкими хлопьями снега. Природа как будто старалась прикрыть
безобразно изрытую глубокими колеями дорогу.


ИНДОНЕЗИЯ
(Рассказ)

Моя бабушка и Маняша были знакомы еще по Киржачу. Маняша там родилась,
выросла и работала на шелкоткацкой фабрике. А бабушка приехала туда к мужу,
то есть к моему деду, который, после того как ушел с военной службы, пожелал
непременно поселиться в родных местах.
Киржач, известно, городок маленький, там все друг друга знали, если не
но имени, то в лицо уж точно, и чужаков примечали сразу. Но отношение к ним
было двойственное. С одной стороны, местные жители АЛИ от любопытства: кто
такие? зачем приехали?
А с другой стороны, как знать, кого принесла нелегкая, не приведи
господь - лиходея... В Москве или, скажем, в ближайшем Владимире, где народу
тьма-тьмущая, даже самый что ни на есть дрянной человек растворится и вроде
ничего, а в маленьком городе простой сплетник может перевернуть всю жизнь с
ног на голову.
Вот и бабушку мою встретили здесь далеко не с распростертыми объятиями.
Соседки, правда, первое время по несколько раз на день забегали к ней то за
спичками, то за наперстком - все любопытствовали насчет обстановки, но ближе
сходиться не спешили. "Здравствуйте", "спасибочки", "досвиданьице" и весь
разговор.
Те же, кто не имел предлога заглянуть в дом к новоселам, всем своим
видом показывали неодобрение, дескать, видали мы таких столичных штучек.
Когда бабушка проходила по улице в своей московской шляпке с перышком и в
жакете с ватными плечами по тогдашней моде, они провожали ее такими
взглядами, от которых впору синякам на теле появиться.
В общем, бабушка чувствовала себя на новом месте так, словно ее
поместили на витрину и цену повесили. Деду хоть бы что, во-первых, он
все-таки кержацкий, а во-вторых - мужчина: устроился на фабрику механиком и
тут же прирос к своим станкам. А бабушка сидела дома с детьми, как в
осажденной крепости, все переживала и вздыхала.
Была она тогда молодой и, судя по старым фотографиям, миловидной,