"Авраам Иехошуа. Нескончаемое безмолвие поэта (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

литика. Я встаю, с трудом стаскиваю с себя одежду, вновь неприятно по-
раженный зрелищем своих дряблых ног, ложусь в постель, закутываюсь в
одеяло и принимаюсь за детективы, к которым я необыкновенно пристрас-
тился.
В доме тишина. Из радиоприемника доносится еле слышная, далекая ме-
лодия. Я читаю, сознание медленно угасает, я превращаюсь в окамене-
лость, покрытую тонким налетом плесени.
В полночь радио смолкает, книга падает из моих рук на пол. Осталось
выключить умолкшее радио и погасить свет в комнате. Тут и наступает
час моих самых ужасных мук. Я сползаю с кровати как труп; помятый,
разбитый, я из последних сил нажимаю на кнопки выключателей.
Однажды, уже после полуночи, я услыхал его шаги в коридоре. Надо
упомянуть, что у него беспокойный сон. Ему часто снились кошмары, он
не умел их пересказать. Поэтому над его кроватью постоянно, как вечный
огонь, горел ночник. В те ночи, когда он пробуждался от кошмарных ви-
дений, он шел на кухню к крану и жадно пил воду, долго, большими глот-
ками. Это его успокаивало.
Той ночью, когда он, напившись воды, собирался снова улечься в кро-
вать, я позвал его и велел ему потушить свет и выключить радио. До сих
пор помню его силуэт в проеме двери, погруженной во тьму. Мне вдруг
показалось, что он страшно раздался, разжирел. Линия, отделявшая свет
от тьмы, очерчивала его чуть приоткрытый рот.
Я поблагодарил его.
На следующий день в полночь он вновь принялся слоняться по дому. Я
снова позвал его, чтобы он потушил свет.
Так было каждую ночь...
Я привык к его услугам, стал зависим от них. Сперва он избавлял ме-
ня по ночам от света и звуков, затем стал заниматься другими вещами.
Сколько ему было лет? Кажется, тринадцать... Да, я точно помню. Тогда
ему исполнилось тринадцать лет, и я решил отпраздновать день его рож-
дения, прежде я совершенно игнорировал это событие. Я решил отпраздно-
вать как следует, щедро и весело, если, конечно, получится. Я сам поз-
вонил его классной руководительнице и другим учителям. Пригласил всех.
Всем его одноклассникам я послал приглашения от его имени.
По правде говоря, все одноклассники были моложе его. Им было лет по
одиннадцать.
В назначенную субботу поздним утром, после долгого томительного
ожидания, в наш дом ввалилась компания из десятка оболтусов, размахи-
вающих свертками из белой бумаги. Ни один из учителей не соизволил
явиться. Ни одна девочка не посмела прийти к нам.
Они по очереди пожали мне, седовласому папаше, руку (кто-то даже
прошептал: "Это что, его дедушка?"). Меня они изучали с пристрастием.
Но вскоре успокоились, увидев, что я веду себя как вполне нормальный
человек.
Банты на свертках были развязаны.
Оказалось, все принесли один и тот же подарок - грошовый пенал.
Кроме одного мальчика, с вьющимися волосами, бледноватого, с этакой
поэтической внешностью, который, ничтоже сумняшеся, принес старый и
ржавый перочинный нож, правда, со множеством лезвий, - и это вызвало
всеобщий восторг.