"Александр Александрович Фадеев. Черная металлургия (Главы из романа)" - читать интересную книгу автора

деловитым голосом:
- Сейчас, знаешь, какая нужда в жилье, никто с тобой не посчитается! А
ты пойди к Бессонову - к нашему-то не ходи, он все равно не поможет, а пойди
к Бессонову, он нас знает, попроси, чтобы переселили к тебе нашу
подсменщицу, - она, знаешь, намекала. А хочешь, я скажу Павлуше, он к Сомову
пойдет, - Сомов, знаешь, как Павлушу ценит!..
Было даже удивительно, как Тина, такая скромная, уверенно называла эти
большие фамилии - главного инженера, в прошлом начальника их цеха, даже
фамилию самого директора комбината, а теперешнего начальника цеха называла
просто "нашим". Это говорила уже не она, это Павлуша говорил ее устами.
Если бы Васса услышала только это, она сразу подметила бы в этом
смешное, и не уйти бы подружке от ее острого языка. Но Васса расслышала в
словах Тины то самое, что они и означали: что ее, Вассу, покидают и жалеют.
И с прозорливостью любящей и брошенной женщины Васса вдруг сказала:
- Разве ты уйдешь с работы?
Тина смутилась. Она никогда не краснела, если смущалась, - смутились ее
чистые синие глаза, она даже не нашлась, что ответить.
Все эти дни, пока крутилась свадебная карусель, как-то само собой
подразумевалось между подругами, что работа их будет идти по-прежнему. И как
же могло быть иначе: они настолько связаны были в работе, что уход одной из
них неизбежно подводил другую.
Большинство подруг, окончивших, как и они, четвертое ремесленное по
токарной группе, работало на малых станках обычного типа, так называемых
"дипах" - "ДИП-200", "ДИП-300". Из молодежи, работающей и ныне на этих
станках, мало кто задумывается над тем, что означает это "дип", звучащее,
как название иностранной фирмы. Означает же оно "догнать и перегнать".
Тина и Васса и их третья сменщица-подружка, единственные среди
женщин-токарей на заводе, освоили станок по обработке валков прокатных
станов и в соревновании вышли на первое место среди токарей, хотя
вальце-токарные станки до сих пор считаются физически непосильными для
женщин.
Но как ни велико было удовлетворение, получаемое Тиной от соревнования,
оно не могло принести ей, девятнадцатилетней девушке, такого счастья, как
выпавшее ей счастье любить и быть любимой. Вся ее жизнь теперь была отдана
Павлуше. И так сладка была Тине ее зависимость от счастья жизни с Павлушей,
что ей казалось совсем неважным и ненужным думать о том, как сложится ее
трудовая жизнь. Но она понимала, что этим невозможно поделиться ни с кем из
людей, а сказать так Вассе, которая еще не испытала этого счастья, хотя была
на год старше, было бы просто бесчеловечно. Вот почему Тина смутилась и не
нашлась, что ответить.
И большая душа Вассы, скрытая от людей под ее, Вассы, резковатой,
насмешливой манерой, вдруг прорвалась слезами. Все четыре года, что они
дружили, Тина не видела ее плачущей, - впервые Васса заплакала при большом
стечении народа, когда справляли свадьбу у родителей Тины, а теперь это
опять приключилось, - слезы так и брызнули из ее черных глаз.
- Лучше бы уж ты молчала! - говорила она со страстью. - Думаешь, я не
знаю, на что повернулись твои мысли? Говоришь, будто оправдываешься! Ты
думаешь, я тебя осуждаю? Молчи, потому что я тебя не осуждаю! Я не раз
думала - думала уже давно, а как же мы будем жить, если кто из нас выйдет
замуж? Я думала: а вдруг это случится со мной первой? Я сама себе никогда не