"Александр Александрович Фадеев. Последний из удэге (Роман)" - читать интересную книгу автора

сады, темную, расплывавшуюся в тумане громаду хутора.
Многие ульи были перевернуты, задымлены; из них недавно выкуривали
пчел. Из ближнего сада и сейчас тянуло дымком, слышались беспечные крики,
хохот.
- Хозяйство мы не рушим, - спокойно сказал Гладких, - хозяйство все
цело. А пчел жалеть нечего - новых выведут. - Он сидел, облокотившись о
стол, опустив мощные пальцы на края кружки с медом: играя, вертел ее. - Да и
как не побаловать ребят? Заслужили... Правда, малец? - Он ладонью захлопнул
кружку.
Он обо всем говорил со скрытой иронией, насмешкой, но редко улыбался, -
трудно было понять, над чем он смеется.
Сережа почувствовал на себе орлиный блеск его глаз, и, хотя считал
более правым Мартемьянова, ему захотелось не только согласиться с этими
глазами, но целиком отдать себя в их распоряжение.
Когда они шли к хутору, Мартемьянов сказал Сереже, что Гладких - сын
прославленного вай-фудинского охотника, по прозвищу "Тигриная смерть",
убившего в своей жизни более восьмидесяти тигров. Правда, по словам
Мартемьянова, Гладких-отец был скромный сивый мужичонка, которого бивали и
староста, и собственная жена. Но сын якобы унаследовал от отца охотничьи
способности, а от матери - могучую внешность и непокорный нрав.
Воображение Сережи еще больше разыгралось, когда Мартемьянов уклонился
от ответа на вопрос, откуда он их всех знает. Сережа невольно связал это со
странным поведением Мартемьянова за перевалом и при встрече с удэгейцем.
А когда он увидел наконец исполинскую фигуру Гладких, его звериные
унты, бомбы у пояса, его смуглое обветренное лицо с крылатыми черными,
сросшимися на переносье бровями, орлиным носом, вороными, до сини, усами, -
даже излюбленные героические образы померкли перед ним.
С каким восхищением следил Сережа за каждым движением его круглых мышц,
слушал ровные сдержанные перекаты его голоса!.. Да, это был человек!
Они сидели за чисто выскобленным, вбитым в землю столом, подле
омшаника, превращенного на лето в сторожку. Пасечный сторож, угрюмый
старовер с палевой бородой и злыми глазами, собирал им поесть. Он немного
побаивался их, но не мог скрыть своего негодования - швырял на стол миски,
загонял в омшаник свою белоногую дочь, все время порывавшуюся помочь ему.
Однако, как только он отворачивался, она выходила на порог и нет-нет да и
совала на стол какую-нибудь деревянную солонку, бросая на Сережу быстрые
взгляды.
- Вы какой же дорогой пойдете? - спросил Мартемьянов.
- Без дороги пойдем, на Малазу, - Гладких неопределенно махнул рукой, -
самый ближний путь...
- На Мала-зу? - удивленно протянул Мартемьянов и отложил ложку. - На
Малазу... - Он несколько секунд смотрел мимо Гладких. - Речка такая? В Сучан
идет? - Он вдруг заволновался, стал усиленно тереть свой щетинистый
подбородок, глаза его блестели. - Выходит, нам с вами по дороге, - быстро
заговорил он, - мы, знаешь, Сарла встрели тут под перевалом, он нас к себе
звал, да нам бы и нужно. Мы бы там у Горячего ключа отвернули - там
недалечко, а вы бы своей дорогой...
- За чем же дело стало? Я тебе как начальству и лошадь могу дать... А
вот и мок комиссар! - вдруг воскликнул Гладких, указав рукой на выходившего
из сада невысокого, сухощавого и сутулого человека, с наганом у пояса, в