"Даниель Фагунва, Воле Шойинка. Лес тысячи духов " - читать интересную книгу автора

перед препятствиями и добросовестно завершая однажды начатое, как и подобает
всякому земному созданию. А вы, презренные смертные - сыны человеческие и
дети праха, вы, расточающие свое извечное достояние ради преходящих
прелестей мира, - подумай, несчастный, сколь бессмысленна ваша ежедневная
суета! Вам хочется жить не хуже других, и вы постоянно пытаетесь
подступиться к недоступному для вас, а язык ваш прилежно помогает вам
утаивать друг от друга истину, и то, что вы сегодня превозносите, завтра вам
наверняка захочется низвергнуть. Когда человек честно, но безуспешно
стремится к чему-нибудь доброму, вы глумливо издеваетесь над ним, но стоит
ему добиться неправедного успеха, и вы начинаете подобострастно славословить
его. Да-да, никому из вас не дано спастись от нападок себе подобных! Вы
злословите и богатых и бедных, проклинаете и знаменитых и незаметных, вечно
разъединенные, вечно враждебные друг другу, вы объединяетесь в сплоченное
братство, только решив наброситься всем скопом на своего властелина. Как
видишь, нам не по пути, человек, - давай же поскорей разойдемся, и пусть
каждый прокладывает собственную дорогу в жизни.
Выговорившись, Недорослое Создание гордо удалилось, а я, сытый всем
этим по горло - ведь каждый встречный гомид оговаривал меня как хотел, - и
одновременно умирающий с голоду, решил во что бы то ни стало подстрелить
наконец какого-нибудь зверя. Вскоре мое охотничье чутье подсказало мне, что
приближается подходящий зверь - он двигался поверху, проворно перескакивая с
дерева на дерево, - и, подняв глаза, я различил над собой пятнистую
обезьяну. Мой выстрел был точен, и, положив убитую обезьяну в сумку, я
вскинул ружье на плечо и зашагал к моей первой засаде возле пальмы.
Добравшись до пальмы, я освежевал свою добычу, собрал в кучу немного
сушняка, положил сверху освежеванную тушку обезьяны и развел костер, а
маленькие, заранее отрезанные кусочки мяса принялся накалывать один за
другим на длинный сучок, чтобы они поскорее обжарились над огнем и я утолил
бы наконец первый голод. Эти маленькие, подрумянившиеся в пламени костра
ломтики мяса показались мне удивительно вкусными.
День между тем склонился к вечеру, и около восьми часов я возжег
охотничий факел, чтобы поохотиться в темноте. Вскоре на свет из темных
лесных зарослей выскочил какой-то зверек - в его глазах ярко отразились два
крохотных факела, - я выстрелил, и зверек замертво свалился на землю. Это
была вивера. Вернувшись к пальме, я наскоро освежевал ее и положил на угли
догорающего костра;. Больше в ту ночь мне охотиться не захотелось; я сытно
поужинал, прилег у костра на землю - и проснулся только утром, разбуженный
звонким голосом кукушки.
Проснувшись, я, как и подобает умудренному обширным опытом путнику,
начал день - третий мой день в Лесу Тысячи Духов - с обстоятельного и
неспешного завтрака, после которого живот мой приобрел утешительно округлые
очертания. Затем я аккуратно зарядил ружье, закинул его за спину, повесил на
плечо охотничью сумку и пустился в путь. Тут мне надобно с прискорбием
признаться, что, разморенный обильным завтраком, я позабыл о своих амулетах
и взял с собою только ружье да меч.
Вскоре мне стали встречаться пригодные для охоты звери, однако они
суетливо и без видимой нужды перебегали с места на место, так что я никак не
мог толком прицелиться, а поэтому терпеливо выжидал, ибо не люблю тратить
попусту ружейные заряды.
А когда мне представился наконец случай для успешного выстрела, до