"Юлий Файбышенко. Кшися" - читать интересную книгу автора

Юлий ФАЙБЫШЕНКО


Кшися


1

Наш дом стоял на горе. Вокруг цвел сплошной сад. Он широко обходил дом,
спускался вниз к обрыву, к окраине, где в крохотных хатках жили странные
приблудные люди, вечно копошившиеся возле развалин (а их хватало не только
здесь, но и повсюду в городе). Сад прижимался яблоневыми ветвями к
монастырской стене, шел вдоль нее по спуску к началу городских улиц, а
оттуда снизу, почти от самых кюветов шоссе, подымались вверх знобкие ряды
молодых яблонек, неизвестно кем посаженных и брошенных на произвол судьбы.
Они четко восходили почти до начала нашего двора, их кудрявые макушки
качались в десяти метрах от крыльца, а сбоку от него гудели под ветром
матерые вишневые и черешневые деревья и глухо позванивали пересохшими от
солнечного жара листьями узловатые груши.
Ниже этого зеленого царства разворачивалась топография старого города,
с его полуразрушенными войной улочками, с многоэтажным центром, обращенным
почти в сплошные руины и сейчас кое-где покрытым лесами восстановления, с
чистенькими домиками окраин, погруженных в зеленые волны садов.
За исключением парка, который тоже лежал на горе, но уже с другой
стороны от центра, весь он просматривался от нашего дома. Я говорю: нашего
дома, но жило в нем четыре семьи, а мы владели лишь одной комнатой,
выходящей окном на город, почему я каждый день и мог часами всматриваться в
его изуродованное войной лицо. С одной стороны вечно темного коридора, кроме
нас, жили Иван с матерью и старый Исаак с молчаливой внучкой, с другой -
семейство Стефана.
Дом наш был молекулой окружавшего мира, а мир этот еще только
отстаивался от многослойного запаха прошлого. Ведь мы жили в краю, помнившем
и австро-венгерскую империю, и панскую Польшу, и недавний ужас гитлеровского
владычества.
Когда-то дом принадлежал Стефану. Все остальные жильцы появились в нем
после освобождения. Стефан, высокий сумрачный поляк с носатым небритым
лицом, редко появлялся в коридоре или на нашей половине дома. У его
домочадцев был отдельный выход в сад, а коридор они использовали лишь затем,
чтобы вынести оттуда или, наоборот, вернуть туда что-нибудь из старой
мебели, загромождавшей весь задний угол дома.
В первое воскресенье после приезда мне сразу пришлось нырнуть в самый
омут раздиравших дом водоворотов. Было только часов семь утра, и солнце, еще
вялое, еще словно бы задумавшееся, невысоко брело над городскими крышами,
дрожало мягкими косяками на теплых досках крыльца, отблескивало на листве.
Пока отец с матерью не проснулись, я вылез в окно и помчался к колодцу.
Нажарив лицо, выскоблив шею, ополоснув спину леденящим огнем колодезной
воды, я пошел обратно. Полотенце было забыто в комнате, и капли медленно
высыхали у меня на коже.
На крыльце уже сидел в кресле-качалке старый Исаак, и около него на
стуле полная застенчивая девушка с нежным румянцем на очень белом