"Ханс Фаллада. Маленький человек, что же дальше? (роман, 1932) " - читать интересную книгу автора

надо! Пэгээсовец! Крахмальный воротничок!
Пиннеберг бросает на Овечку умоляющие взгляды, Но Овечка не смотрит на
него. Может, для нее все это и привычно, но если это привычно для нее, то
для него это худо.
- Вы служащий, как я уже слышал,- говорит Ступке.- А служащие
воображают, будто они лучше нас, рабочих.
- Ничего я не воображаю.
- Нет, воображаете. А почему воображаете? Потому, что ждете не неделю,
а целый месяц, когда хозяин вам заплатит. Потому, что не требуете за
сверхурочные, потому, что получаете ниже существующих ставок, потому, что
никогда не бастуете, потому, что вы известные штрейкбрехеры...
- Дело ведь не только в деньгах,- возражает Пиннеберг.- У нас не те
взгляды, что у большинства рабочих, у нас и потребности другие...
- Не те взгляды, не те взгляды,- ворчит Ступке,- те же взгляды, что и у
пролетариев...
- Не думаю,- говорит Пиннеберг,- я, например...
- Вы, например,- презрительно ухмыляется Ступке, щуря глаза.- Вы,
например, взяли аванс, так?
- Какой еще аванс? - недоумевает Пиннеберг.
- Ну да, аванс.- Ступке ухмыляется еще ехиднее.- Аванс у Эммы. Не
очень-то это, милостивый государь, красиво. Самая что ни на есть
пролетарская привычка.
- Я...- лепечет Пиннеберг и краснеет до корней волос, ему хочется
хлопнуть дверью и заорать: "А ну вас всех к черту!"
Но фрау Ступке осаживает мужа:
- А теперь, отец, хватит зубы скалить! Это дело улажено. И тебя не
касается.
- Вот и Карл пришел! - кричит Овечка, услышав, как хлопнула входная
дверь.
- Ну, так подавай на стол, жена,- говорит Ступке.- А я все-таки прав,
зятек, спросите вашего пастора, негоже это...
В кухню входит молодой человек, но эпитет "молодой" относится только к
его возрасту, на вид он совсем не молодой, он еще более желтый, еще более
желчный, чем старик отец. Буркнув "Добрый вечер" и не обращая на гостя ни
малейшего внимания, он снимает пиджак, жилет, а потом и рубашку. Пиннеберг
со все возрастающим удивлением следит за ним.
- Работал сверхурочно? - спрашивает отец. Карл Ступке что-то бурчит в
ответ.
- Помоешься потом, Карл,- говорит фрау Ступке.- Садись за стол.
Но Карл уже отвернул кран и теперь усердно моется над раковиной. Он
оголился до пояса, Пиннеберга это немного шокирует, из-за Овечки. Но она как
будто не находит тут ничего особенного, ей, верно, кажется, что так и надо.
А Пиннебергу многое кажется не таким, как надо. Безобразные фаянсовые
тарелки, почерневшие на выщербленных местах, полуостывшие, пахнущие луком
картофельные оладьи, соленые огурцы, тепловатое пиво, предназначенное только
для мужчин, и потом эта неприглядная кухня и моющийся Карл...
Карл усаживается за стол.
- Ишь ты, пиво...- угрюмо бурчит он.
- Это Эммин жених,- объясняет фрау Ступке.- Они хотят пожениться.
- Заполучила-таки женишка,- говорит Карл.- Да еще буржуя. Пролетарий