"Ханс Фаллада. Маленький человек, что же дальше? (роман, 1932) " - читать интересную книгу автора

вдыхает запах клевера, что может быть лучше аромата цветущего клевера,
нагретого за день солнцем?
А за клеверным полем-другие поля, желтые и зеленые, а там, где росла
рожь, уже вспаханное жнивье. А дальше темно-зеленые полосы - луга - и среди
ив, ольхи и тополей - Штрела, здесь совсем узенькая, просто ручеек.
"Она течет в Плац, в мой родной Плац, где я работала и мучилась и была
так одинока в комнатке с окнами во двор. Перед глазами только стены и
камни... А здесь - простор".
И вдруг она видит в соседнем окошке своего Ганнеса, он выпроводил
шофера, принесшего портплед; он глядит на нее сияющими глазами, в блаженном
самозабвении.
- Ты только посмотри! Вот где раздолье!..- вырываете у нее.
Она протягивает ему из окна правую руку, он берет ее в свою левую.
- Лето! - восклицает она и свободной левой рукой описывает полукруг.
- Видишь там игрушечный поезд? Это дорога на Максфельде,- говорит он.
Внизу появляется шофер. Он, верно, заходил в лавку, потому что
приветствует их бутылкой пива. Он тщательно обтирает ладонью горлышко
бутылки, запрокидывает голову, кричит: "За ваше здоровье!" - и пьет.
- И за ваше! - кричит в ответ Пиннеберг, ее руку он тем временем
отпустил.
- Так, а теперь обследуем нашу комнату ужасов,- говорит Овечка.
Конечно, не так уж это приятно: только что перед глазами был простор
полей, а повернулся и видишь комнату, где... Нет, Овечку избалованной никак
не назовешь. Овечка самое большее раза два видела в витрине на
Майнцерштрассе у себя в Плаце простую, модную мебель. А здесь...
- Миленький, возьми меня, пожалуйста, за руку и веди, просит она.- А то
я чего доброго еще что свалю или где-нибудь застряну, так что потом ни туда,
ни сюда.
- Ну, ты уж преувеличиваешь,- говорит он несколько обиженным тоном.-
По-моему, здесь есть очень уютные уголки.
- Да, уголки есть,- соглашается она.- Но скажи, ради бога, что это?
Нет, лучше не говори ничего. Подойдем ближе, мне эту штуку надо вблизи
рассмотреть.
Они пускаются в путь. И хотя идти можно только гуськом, Овечка крепко
держится за руку Ганнеса.
Итак: комната представляет собой ущелье, может быть, и не такое уж
узкое, но бесконечно длинное, прямо какой-то манеж. И три четверти этого
манежа до отказа заставлены всякой всячиной, тут и мягкая мебель, и столики
орехового дерева, шкафчики, подзеркальники, жардиньерки, этажерки, огромная
клетка для попугая (без попугая), а в последней, четвертой, четверти стоят
всего-навсего две кровати да умывальник. Но Овечку привлекает некое
сооружение, отделяющее третью четверть от четвертой. Оно разгораживает
столовую и спальню, но это не оштукатуренная и деревянная перегородка, не
занавеска, не ширма... это... Вот что это: из деревянных планок сколочено
что-то вроде шпалер, идущих от пола до самого потолка, с аркой для прохода
посредине, что-то вроде решетки для винограда. И не думайте, что это простые
некрашеные деревянные планки, нет, это полированные коричневые планки
орехового дерева, и каждая с пятью канелюрами. А чтобы шпалеры не казались
голыми, в них вплетены цветы; цветы бумажные и матерчатые, розы, нарциссы и
букетики фиалок. А кроме того, длинные гирлянды из зеленой бумаги, какими