"Ханс Фаллада. Маленький человек, что же дальше? (роман, 1932) " - читать интересную книгу автора

работницу со штосселевской багетной фабрики; жизнь ее не очень-то баловала,
и она так радовалась, что подцепила денежного кавалера и ловкого танцора. Он
уходит, она уходит. Неожиданно на улице оказывается машина. Что в таких
случаях лучше всего тут же вызвать по телефону такси, уж это-то председатель
общества "Гармония" отлично понимает.
В машине Эмиль Клейнгольц крепко засыпает, он не просыпается и тогда,
когда жена с помощью шофера втаскивает его в дом и укладывает в постель, в
ненавистную супружескую постель, которую он ровно два часа назад покинул,
предприимчиво пустившись на поиски развлечений. Он спит. А жена выключает
свет и лежит некоторое время в темноте, потом опять включает свет и смотрит
на мужа, на своего красивого, распутного, русоволосого мужа. За вспухшим
бледным лицом ей видится прежний Эмиль, Эмиль той поры, когда он за ней
ухаживал, такой был веселый шельмец, такой озорник и охальник, за грудь он
ее не лапал, а если и случалось такое, то по физиономии за это не получал.
И в меру мыслительных способностей, отпущенных природою ее глупому
птичьему мозгу, она размышляет о пройденном ею с тех пор пути - двое детей,
сварливая дочь и плаксивый, невзрачный сын. Торговое дело, наполовину
промотанное беспутным мужем,- а она? Она что?
Да, в конце концов ей остается только плакать, а плакать можно и в
темноте, по крайности сэкономишь на освещении,- ведь деньги так и летят. И
вдруг ей приходит на ум, что сегодня за два часа он тоже, должно быть,
немало прокутил, и она снова включает свет и принимается за обследование его
бумажника, и считает и пересчитывает. И опять, уже в темноте, дает себе
слово с завтрашнего дня быть с ним ласковей, и стонет, и причитает: "Нет,
теперь уже ничто не поможет. Надо его окончательно к рукам прибрать!"
А потом опять плачет и в конце концов засыпает,- ведь в конце концов
всегда засыпаешь и после зубной боли, и после родов, и после ссоры, и после
большой радости - увы! - такой редкой.
Затем следует первое пробуждение - в пять утра она быстро отдает
приказчику ключ от ларя с овсом, а потом - второе, в шесть, когда служанка
стучится в дверь и просит ключ от кладовой. Еще час сна! Еще час покоя! И
затем третье, окончательное пробуждение - без четверти семь, сыну пора в
школу, а муж все еще спит. В четверть восьмого она снова заглядывает в
спальню - муж уже не спит, мужа рвет.
- Так тебе и надо, опять налакался,- говорит она и уходит. Затем он
появляется к утреннему кофе, мрачный, примолкший, растрепанный.
- Подай селедку, Мари! - только и говорит он.
- Постыдился бы, отец, так распутничать,- язвительно замечает Мари,
уходя за селедкой.
- Черт меня побери! - свирепеет отец.- Давно пора ее с рук сбыть!
- Твоя правда, отец,- вторит ему жена.- Что ты зря трех дармоедов
кормишь?
- Пиннеберг самый подходящий. Пусть Пиннеберг и действует,- говорит
Клейнгольц.
- Конечно. Только надо его подстегнуть.
- Об этом уж я позабочусь,- отвечает муж.
С этими словами работодатель Иоганнеса Пиннеберга, кормилец, в руках
которого благополучие всей семьи: и милого, и Овечки, и еще не родившегося
Малыша, уходит в контору.