"Ханс Фаллада. Маленький человек, что же дальше? (роман, 1932) " - читать интересную книгу автора

просто багрово-малиновая... Входит, значит...
Входит Эмиль Клейнгольц, в контору, само собой. Трое служащих
отскакивают друг от друга, спешат по своим местам, шуршат бумагой.
Клейнгольц смотрит на них, стоит перед ними, взирает на склоненные головы.
- Вам нечего делать?! - вопит он. - Нечего делать? Так я одного уволю.
Ну, кого?...
Никто не поднимает головы.
- Нужна рационализация. Где трое могут бездельничать, двое будут
работать. Что вы скажете, Пиннеберг? Вы поступили последним.
Пиннеберг молчит.
- Ну, разумеется, теперь все как язык проглотили. А минуту назад...
Какая у меня старуха, а? Отвечайте, старый козел, - малиновая, багровая, а?
Вас, что ли, выгнать? Взять да сию же минуту и выгнать?
"Подслушивал, собака, - думают все трое, бледные от страха. - Господи,
господи боже мой, что я говорил?"
- Мы вообще не о вас толковали, господин Клейнгольц, - говорит Шульц,
но чуть слышно, так, бормочет себе под нос.
- Ну, а вы? Вы? - обращается Клейнгольц к Лаутербаху.
Но Лаутербаха не так легко запугать, как его сослуживцев, Лаутербах
принадлежит к тем немногим служащим, которым наплевать, есть у них место или
нет. "Это чтобы я боялся? При моих-то лапищах? Я на всякую работу пойду,- и
конюхом, и грузчиком. Подумаешь, служащий! Даже слушать противно! Только
одно название!"
Итак, Лаутербах без страха смотрит в налитые кровью глаза хозяина.
- Да, господин Клейнгольц?
Клейнгольц ударяет кулаком по перегородке, так что гул идет.
- Одного из вас, дармоедов, я выгоню! Вот увидите... Но это еще не
значит, что остальные могут успокоиться. Таких, как вы, хоть пруд пруди -
Лаутербах, ступайте на склад и вместе с Крузе пересыпьте в мешки сто
центнеров жмыхов. Тех, что от Руфиске! Нет, ступайте вы, Шульц! И вид же у
вас сегодня - краше в гроб кладут, вам полезно будет поворочать мешки.
Шульц исчезает, не говоря ни слова, рад, что отделался.
- Вы, Пиннеберг, отправляйтесь на вокзал, да поторапливайтесь. Закажите
на завтрашнее утро, на шесть часов, четыре двадцатитонных вагона, надо
отгрузить пшеницу на мельницу. Живо!
- Слушаюсь, господин Клейнгольц, - говорит Пиннеберг и смывается. На
душе у него кошки скребут. Скорее всего Эмиль только спьяну болтает. И все
же...
На обратном пути с товарной станции он видит на противоположной стороне
улицы знакомую фигуру, знакомого человека, знакомую женщину, ее, свою
жену...
Он медленно переходит через улицу на ту сторону...
Там идет Овечка, в руках у нее хозяйственная сумка. Овечка его не
видит. Вот она остановилась у мясной лавки Брехта, рассматривает
выставленный товар. Он подходит совсем близко, окидывает внимательным
взглядом улицу, дома, - как будто опасности ждать неоткуда.
- Что сегодня шамать будем, дамочка? - шепчет он ей на ухо и тут же
спешит отойти, оглядывается еще раз на ее засиявшее от радости личико. Ой,
вдруг фрау Брехт видела из окна... она-то его знает, он всегда покупал у нее
колбасу... Эх, опять он забыл о благоразумии, но что прикажете делать, если