"Юрий Александрович Фанкин. Ястребиный князь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

пошутил: - Жар-птицу!
Полковник хмыкнул:
- Нельзя ль чего попроще? Жар-птицу в котел не положишь.
Полудин расстегнул ворот байковой рубахи и, вольно дыша, продолжал
смотреть на синее небесное озеро, по которому, сталкиваясь, плыли снежные
глыбы облаков. К земной, сладко млеющей тверди, над которой он мысленно
парил, его возвратил знакомый хрипловатый басок, донесшийся откуда-то снизу,
от Озера:
- Зда-арро-ово!
Хватаясь свободной рукой за кусты, скользя и припадая на колени, на
бугор карабкался Абориген с вычищенным до оловянного блеска котелком, из
которого высовывались темные зубчики рыбьих хвостов. В своей выгоревшей
фуфайке с заплатами, в грязных болотных сапогах, почти не изменившийся
внешне - лишь старые морщины еще резче, определеннее обозначили худое,
кирпичного раскраса лицо, - Абориген казался такой же естественной и
незаменимой частью весеннего Озера, как прилетевшие к кормным местам утки
или внезапно расцветший в водопольном приволье незаметный серый ольшаник.
- Зда-арро-ово! - словно пробуя застоявшийся в зимнем плену голос, с
удовольствием повторял Витёк. Бас у него был внушительный, явно не по росту.
Наконец Абориген выбрался наверх, мельком взглянул на свои коряжистые
пальцы в рыбьей кровце и серебряных чешуйках, однако от намерения
поздороваться основательно, по-мужски, не отказался - сжал липкие пальцы в
кулак и уверенно протянул друзьям-охотникам правую руку, чтобы они безо
всякой опаски сумели пожать ее пониже локтя. Он это делал так естественно,
без какого-либо смущения и оглядки, что Полудин понимающе улыбнулся.
- Рыбу почистил, обе лодки проконопатил, - бодро, по-военному
докладывал Витёк. Его радостно-уважительные глаза взывали к поощрению.
Полковник молча заглянул в котелок и довольно причмокнул губами: все
было сделано, как он хотел. Хищная рыба лежала вперемешку с нехищной: щука,
язь, красноперка... По глубокому убеждению Полковника, только смесь хищной
рыбы с нехищной могла дать отменную - не хуже стерляжьей - юшку.
От Аборигена внятно потягивало перегаром. Поставив котелок на видное
место, он выдрал клок прошлогодней травы, похожий на вылинявшую кабанью
шерсть, и долго, не сводя ждущих глаз с Петровича, протирал своей ветошкой
красные, застуженные водой пальцы. Однако Полковник почему-то не спешил
выставлять на капот привычную поллитровку.
- Петрович! - не выдержав, взмолился Абориген. - Плеснул бы маленько на
каменку. С утра холит.
- С похмелья, что ли? - притворился непонимающим Полковник.
- А то нет!
- Дела-а... - сочувствующе протянул Полковник и, щуря глаза, спросил: -
Ты как насчет березовых почек?
- Да ты что! - удивился Абориген. - Я тебе тетерев, что ли?
- Дело ясное: не тетерев! - согласился полковник. - Мы, скорее, брат,
глухари. Ты знаешь, что любит глухарь?
Абориген какое-то время натужно, словно безнадежный двоечник,
поглядывал на своего экзаменатора, но вскоре понимающе, с хитрецой,
улыбнулся.
- Чего тут не знать! - с небрежностью бывалого человека заговорил
Абориген. - Глухарь любит горькое... - И, то ли невольно, то ли подыгрывая