"Юрий Александрович Фанкин. Ястребиный князь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

И Абориген сразу откликнулся своей присловицей:
- Эх, не вино меня сгубило, а "будь здоров" да "будь здоров"!
Выпили по "соточке" и, не дожидаясь, когда пуля пролетит между первым и
вторым тостом, добавили еще, а потом, словно весенняя прожорливая кряква,
налегли на основательную поедь: домашнее, тающее во рту сало, слипшиеся
зеленоватые рыжики, квашеную крутого завива вилковую капусту, крепкие
бочковые огурцы...
Отведав всего понемногу, Полудин начал старательно разделывать большую
щучью голову с налипшими дробинками черного перца.
Аборигену, который, в отличие от других охотников, закусывал довольно
прохладно, с ленцой - "Закусь только градус крадет!" - не терпелось всласть
побалагурить, благо поводов было не занимать.
- Я вот одного в голову не возьму... - Абориген несколько раз пытался
вступить в общую беседу, но видя, что его не берут во внимание, вежливо
замолкал - словно застывал в выжидательной стойке - и, улучив подходящий
момент, вновь пытался пустить разговор по желаемому нарыску.
- Я вот одного в голову не возьму, - наконец-то, после нескольких
сколов, удачно повел Абориген. - Отчего все ж таки прилетная птица не
сбивается с курса? Положим, этот долгоносик... дупель. Летит из какой-то
Африки тысячи верст и вдруг - бах! - точно сваливается в наш Галямин бор, на
старые токовища. Как это объяснить? Вот я, к примеру, недавно ходил на Озеро
резать ивняк для корзин. Нарезал прутьев, думаю: надо в лес заглянуть,
прихватить какую-нибудь жердину для забора. Значит, пошел. Шел да шел, по
сторонам поглядывал. И вдруг меня какая-то окружь взяла, никак не могу
понять, где Озеро, где моя деревня. А ведь каждая переузина знакома, все
дороги нахоженные. Стою как дурак, ничего не пойму. Так вот, скажите мне:
неужто я глупее какого-нибудь дупеля или скворца?
- Ты мне вот что скажи, - подал голос Николай, поглядывавший на Витька
с насмешливым прищуром. - Ты трезвый был тогда или малость зачеклешил?
Абориген потупил голову:
- Было дело. Запил квасок самогоном.
- Так чего ж ты хочешь? Дупели из Африки трезвые летят.
- Да-да, - согласился Абориген, раздумчиво поскребывая затылок. -
Дупель птица умная, воздержанная... - И неожиданно заключил: - Они, скорее
всего, только по прилету выпивают.
Охотники разулыбались. Витёк, довольный собою, весело захохотал - его
смех походил на глуховато-безудержный кашель закоренелого курильщика. У
впечатлительного Полудина даже запершило в горле.
А вскоре хлебали деревянными ложками из железных мисок вкусную, в
золотых блестках юшку, и все сходились в одном: уха удалась на славу, хотя
Полудин и ощутил в плотном, сытном вареве едва заметную горчинку: видимо,
Абориген раздавил ненароком желчный пузырь и небрежно промыл рыбью полость.
Ели молча, словно работали, и в благостной артельной тишине было слышно, как
с жадным прихлёбом набегает озерная вода, заполошно кричат чайки и где-то
вдалеке, над грядой цветущего краснотала, тянуче выпевает чирок: "Клинн,
клинн..."
Памятуя о том, что перед ухой выпивает и глухой, Полковник не забывал о
рюмках: себе наливал всклень, Аборигену, остерегаясь, неполную, Полудину и
Николаю столько, сколько они хотели, - по половинке, и сожалеюще покачав
головой, пропускал Василия, спрятавшего свою посудину в груде закуски.