"Джон Фанте. Дорога на Лос-Анжелес" - читать интересную книгу автора

Я зажег свет. Мать лежала на диване, свет разбудил ее. Она протерла глаза
и приподнялась на локтях. Всякий раз, когда я видел ее полусонной, я
вспоминал времена, когда был маленьким и залезал по утрам в ее постель, и
нюхал, как она пахнет, спящая, пока не вырос и не мог больше забираться
туда, поскольку уже не получалось отделаться от мысли, что она моя мама.
Запах был соленым и масляным. Я даже не мог подумать о том, что она
стареет. Мысль сжигала меня. Она села и улыбнулась мне, волосы спутаны от
сна. Все, что бы она ни делала, напоминало мне о тех днях, когда я жил в
настоящем доме.
- Я уж подумала, ты никогда до дому не дойдешь, - сказала она.
Я спросил:
- Где Мона?
Мать ответила, что она в церкви, и я сказал:
- Моя собственная сестра - и низведена до суеверия молитвы! Моя
собственная плоть и кровь. Монахиня, боголюбка! Какое варварство!
- Только не начинай снова, - произнесла она. - Ты просто мальчишка,
книг начитался.
- Это ты так думаешь, - ответил я. - Вполне очевидно, что у тебя -
комплекс фиксации.
Лицо ее побелело.
- У меня - что?
Я ответил:
- Не бери в голову. Не имеет смысла разговаривать с деревенщиной,
мужланами и имбецилами. Интеллигентный человек делает определенные
оговорки касательно выбора своих слушателей.
Она откинула назад волосы длинными пальцами, похожими на пальцы мисс
Хопкинс, только изработанными, узловатыми, морщинистыми на сгибах, а кроме
того она носила обручальное кольцо.
- А известен ли тебе тот факт, - спросил я, - что обручальное кольцо
не только вульгарно фаллично, но и является рудиментарным остатком
примитивного дикарства, аномального для этого века так называемого
просвещения и разума?
Она ответила:
- Что?
- Ничего. Женскому уму этого не постичь, если б я даже объяснил.
Я сказал ей: смейся, если хочешь, но настанет день, и ты запоешь
по-другому, - забрал свои новые книги с журналами и удалился в свой
личный кабинет, располагавшийся в чулане для одежды. Электрический свет в
него не провели, поэтому я жег свечи. В воздухе висело такое чувство, что
кто-то или что-то тут побывало, пока меня не было дома. Я огляделся: я был
прав, поскольку с одного из одежных крюков свисал розовый свитер моей
сестры.
Я снял его с крючка и обратился к нему:
- Что ты имеешь в виду, вися здесь? По какому праву? Ты что - не
соображаешь, что вторгся в святилище дома любви? - Я открыл дверь и
швырнул свитер на диван.

- В эту комнату никакая одежда не допускается! - заорал я.
Вбежала мать. Я захлопнул дверь чулана и накинул крючок. Раздались ее
шаги.