"Джозеф Шеридан Ле Фаню. Живописец Шалкен" - читать интересную книгу автора

молитве, но, не успел он начать, как внезапный порыв ветра задул свечу,
освещавшую спальню, где лежала бедная девушка.
В испуге Роза воскликнула:
- Годфри, принесите свечу! В темноте оставаться опасно.
Повинуясь мгновенному порыву, Герард Доув на миг забыл страстные
увещевания племянницы и шагнул к дверям спальни.
- О Боже! Нет, дядя, не уходи! - вскрикнула несчастная, вскочила с
кровати и кинулась за ним, пытаясь схватить Герарда за рукав, остановить
его.
Но было поздно - едва он перешагнул через порог, как дверь, отделяющая
спальню от передней, захлопнулась, словно от сильного сквозняка. Доув с
Шалкеном бросились к двери, но, сколько ни старались, не могли ни на волосок
сдвинуть ее.
Из спальни доносились пронзительные вопли, полные невыразимого ужаса.
Шалкен и Доув налегли изо всех сил, но напрасно. За дверью не слышалось шума
борьбы, лишь крики звучали все громче; вдруг до них донесся скрип
вывинчиваемых болтов, которыми крепилась оконная решетка. Вскоре решетка с
грохотом упала на подоконник, звякнуло распахнутое окно. Девушка испустила
последний вопль, исполненный нечеловеческой боли и муки, и внезапно
наступила мертвая тишина. По полу, от кровати к окну, прошуршали легкие
шаги; в тот же миг дверь поддалась, и мужчины, ломившиеся в нее изо всех
сил, с разбегу влетели в комнату.
Там никого не было. Окно было раскрыто. Шалкен вскочил на стул и окинул
взглядом улицу и канал. На улице не было ни души, однако он заметил, а может
быть, ему почудилось, будто по широкой глади канала медленно разбегаются
круги, словно мгновение назад в воду погрузилось тяжелое тело.
С тех пор никто никогда не видел больше бедняжки Розы и не слышал
ничего о ее таинственном поклоннике. Ни единый намек не помог безутешному
художнику проникнуть в хитросплетения лабиринта и хоть на шаг приблизиться к
разгадке. Однако вскоре произошел загадочный случай, который, пусть дотошный
читатель и не сочтет его доказательством, все же произвел на Шалкена
неизгладимое впечатление. Через много лет после описанных нами событий
Шалкен, давно сменивший место жительства, получил известие о смерти отца и о
предстоящих похоронах его в одной из роттердамских церквей. Шалкену с трудом
удалось добраться до Роттердама вечером того дня, на который были назначены
похороны. Он обнаружил, что погребальная процессия еще не прибыла на место:
дорога от отцовского дома до кладбища была неблизкая. День клонился к
вечеру, а катафалк с телом был еще в пути.
Шалкен направился к церкви - двери оказались не заперты. Церковные
служки заранее получили уведомление о готовящихся похоронах, и склеп, где
должно было упокоиться тело, стоял открытым. Причетник, завидев в проходе
пришедшего на похороны хорошо одетого господина, гостеприимно пригласил его
погреться у огонька, который он обычно разводил зимой в очаге, в каморке,
где дожидался появления убитых горем родственников; каморка эта узенькой
лестницей сообщалась с расположенным ниже склепом. В этой каморке и
расположились Шалкен с собеседником. После нескольких неудачных попыток
втянуть гостя в разговор причетнику пришлось набить табаком старую трубку,
вечную спутницу его одиноких вечеров. Усталость после сорокачасового
путешествия пересилила горе и печаль, и Шалкен крепко уснул. Проснулся он
оттого, что кто-то осторожно тряс его за плечо. Сначала он подумал, что его