"Джозеф Шеридан Ле Фаню. Живописец Шалкен" - читать интересную книгу автора

неестественной оцепенелостью, однако довольно проворно.
Желая разобраться, куда исчезает таинственный гость, Шалкен встал возле
окна и принялся следить за выходом. Однако сомнения его лишь усугубились:
загадочный старик так и не вышел из дверей. Это было, странно, необъяснимо;
юноше стало страшно. На обратном пути художник и его подмастерье
разговаривали мало: у каждого были свои поводы для раздумий, тревог, надежд.
Впрочем, Шалкен до сих пор не подозревал о несчастье, разрушившем его самые
светлые мечты.
Герард Доув не знал о помолвке своего ученика с племянницей, а даже
если бы и знал, вряд ли счел бы ее серьезным препятствием для обручения Розы
с минхеером Вандерхаузеном. Браки в те времена были предметом торговли и
строились на материальном расчете; любой здравомыслящий опекун счел бы
безумием при заключении подобных договоров принимать во внимание устную
помолвку - это было бы все равно что составлять расписки и долговые
обязательства на языке любовных романов.
Художник не спешил сообщать племяннице о важном шаге, имеющем к ней
самое непосредственное отношение, и не потому, что опасался серьезных
возражений с ее стороны; просто Доув сознавал, что попал в нелепейшее
положение - если девушка попросит его описать будущего жениха, ему придется
признать, что он ни разу не видел его лица и даже на Страшном суде не сумел
бы опознать его. На следующий день, после обеда, Герард Доув подозвал
племянницу и, окинув ее удовлетворенным взглядом, взял за руку. Глядя в
прелестное невинное личико, он с доброй улыбкой произнес:
- Роза, девочка моя, твое лицо сделает тебя богатой. - Роза вспыхнула и
улыбнулась. - Такое хорошенькое личико редко сочетается с добрым нравом, но
Господь щедро одарил тебя, и мало найдется холодных сердец, способных
устоять перед твоим очарованием. Доверься мне, девочка, и скоро ты пойдешь
под венец. Однако не будем тратить времени на болтовню; подготовь к восьми
часам большую гостиную и прикажи подать ужин в девять. Ко мне придет друг.
Послушайся меня, крошка, оденься понаряднее. Я не хочу, чтобы он подумал,
будто мы нищие оборванцы или неряхи. - Сказав так, он оставил девушку и
пошел в студию, где работали ученики.
Когда наступил вечер, Герард подозвал Шалкена, собравшегося уже уходить
домой, в тесную полутемную квартирку, и пригласил его остаться и отужинать с
Розой и Вандерхаузеном. Приглашение было, разумеется, принято, и вскоре
Герард Доув с учеником сидели в уютной гостиной, даже в те годы считавшейся
немного старомодной. Все было готово к встрече гостя. В камине весело пылали
дрова, пляшущие языки пламени отражались на старинном полированном столе,
который сверкал, словно позолоченный, в ожидании роскошного ужина. Вокруг
стола в строгом порядке были расставлены чопорные стулья с высокими
спинками, недостаток изящества которых с лихвой возмещался удобством резных
сидений. Роза, ее дядюшка и молодой художник с нетерпением ждали прибытия
важного гостя. Наконец часы пробили девять, и в ту же минуту у парадного
входа раздался стук молотка. Слуга открыл дверь; на лестнице послышались
неторопливые тяжелые шаги.
Дверь в гостиную медленно отворилась, и на пороге показалась фигура,
при виде которой не на шутку испугались даже флегматичные голландцы. Бедная
Роза чуть не завизжала от ужаса. Очертаниями фигура напоминала минхеера
Вандерхаузена и была одета в его костюм. Силуэт, походка, рост - все было
тем же самым, однако никто из собравшихся ни разу прежде не видел лица