"Джозеф Шеридан Ле Фаню. Странное событие из жизни художника Схалкена" - читать интересную книгу автора

лет.
В облике этого человека было что-то мрачное и величественное. Однако
самое странное, если не сказать жутковатое, впечатление производила его
каменная неподвижность, невольно вселявшая трепет, и потому раздраженный
художник прикусил язык и воздержался от запальчивых замечаний. Несколько
оправившись от испуга, он любезно предложил незнакомцу сесть и спросил, не
нужно ли передать что-нибудь учителю.
- Скажите Герарду Доу, - произнес неизвестный, не пошевелившись и не
сделав ни единого жеста, - что минхер Вандерхаузен из Роттердама желает
поговорить с ним завтра вечером, в этот же час и по возможности в этой же
комнате, о некоем важном деле. Это все. Доброй ночи.
Передав это послание, незнакомец резко повернулся и быстрыми, но
бесшумными шагами вышел из мастерской, прежде чем Схалкен успел опомниться.
Молодому человеку стало любопытно, куда же, выйдя из дома, направится
житель Роттердама, и потому он кинулся к окну и принялся наблюдать за
входной дверью.
Мастерскую отделяла от входной двери просторная и длинная передняя, и
Схалкен занял свой пост, до того как старик вышел из дома.
Однако он ждал напрасно, а другого выхода не было.
Неужели старик исчез? Или притаился в укромном уголке передней, лелея
какое-нибудь коварное намерение? При мысли об этом Схалкен преисполнился
ужаса, безотчетного, но столь сильного, что не мог ни оставаться долее в
мастерской, ни заставить себя спуститься в переднюю.
Однако, переборов свой непонятный страх, он все же решился выйти из
комнаты и, тщательно заперев дверь, спрятав ключ в карман и не смотря по
сторонам, прошел по коридору, где только что побывал, а может быть,
хоронился до сих пор таинственный гость. Лишь оказавшись на улице, Схалкен
вздохнул с облегчением.
- Минхер Вандерхаузен, - задумчиво повторял Герард Доу, когда
приблизился назначенный час, - минхер Вандерхаузен из Роттердама! Я и
имени-то его никогда не слышал. Что ему от меня надобно? Может быть, хочет
заказать портрет, а то отдать мне в обучение младшего сына или бедного
родственника... А может быть, оценить собрание картин? Тьфу ты, в Роттердаме
уж точно не найдется никого, кто мог бы оставить мне наследство! Что ж, мы
скоро узнаем, зачем он приходил!
День уже клонился к закату, и за мольбертом из учеников Доу оставался
один Схалкен. Герард Доу в нетерпеливом ожидании расхаживал по мастерской
взад-вперед, вполголоса напевая отрывки мелодий собственного сочинения, так
как, не будучи великим знатоком музыки, он все же восхищался этим
искусством. По временам он останавливался взглянуть на какую-нибудь
ученическую работу, но чаще подходил к окну, наблюдая за прохожими,
спешащими по мрачному переулку.
- Послушай, Готфрид! - воскликнул Доу, устав от долгого и бесплодного
ожидания и обернувшись к Схалкену. - Разве он не назначил встречу на семь по
ратушным часам?
- Когда он явился, как раз пробило семь, сударь, - ответил ученик.
- Что ж, тогда он вот-вот появится, - заключил художник, сверяясь с
большими круглыми, размером ничуть не меньше спелого апельсина, часами. -
Так ты сказал, минхер Вандерхаузен из Роттердама?
- Да, так он представился.