"Дэвид Фарланд. Рожденная чародейкой (Властители рун #3) " - читать интересную книгу автора

И там, у разбитых ворот, она увидела вдруг воина с рыжими, как у ее мужа,
волосами, который брел, опираясь на плечо рыжеволосой девочки. Они шли
медленно. Но клубившийся всюду дым и завеса дождя мешали Мирриме
разглядеть, он ли это.
- Боринсон! - крикнула она.
Даже если это был он, услышать ее на таком расстоянии он не мог. И
доковыляв до барбикана, рыжеволосый воин скрылся в его тени.
Когда Миррима миновала разрушенные барбиканы, ей показалось, что она
попала в сумасшедший дом.
Неделю назад был Праздник Урожая в замке Сильварреста. В Гередоне,
впервые за две тысячи лет, появился Король Земли. И жители Гередона
устроили для гостей самый чудесный праздник, на каком только приходилось
бывать Мирриме.
У замка Сильварреста, гуляя среди толп народа, она любовалась яркими
шатрами, которые сверкали на полях, как драгоценные камни на медном,
позеленевшем от времени браслете. Входы в них были украшены сплетенными в
венки пшеничными колосьями и деревянными фигурками Короля Земли в пышных
нарядах.
В воздухе витал запах засахаренных фруктов и свежего хлеба. Всюду
звучала музыка.
Это был настоящий праздник для чувств.
На каждом шагу она натыкалась на очередную диковинку - на шута,
например, в разноцветном платье, верхом на огромной рыжей свинье и с
жезлом, на котором красовалась деревянная шутовская голова. Здесь молодой
пламяплет вытягивал из костра языки огня, превращая их в золотые лилии. Там
пела женщина с пятью дарами голоса, и песня ее была столь прекрасна, что
при воспоминании о ней сердце щемило еще неделю. Миррима видела Властителей
Рун, выезжавших на турниры верхом на конях, покрытых такими яркими
чепраками, что глазам было больно, любовалась плясками танцоров из Дейазза,
одетых в львиные шкуры.
Она пробовала редкие лакомства - угрей, только что вынутых из садков и
приготовленных на глазах у покупателей; десерты из сладких сливок и розовых
лепестков со льдом; индопальские пирожные с кокосовыми орехами и
фисташками.
Все это могло бы развеять любое горе.
Картина же, представшая перед нею в Каррисе, была страшной
противоположностью красоте и радости того дня.
Вместо запахов изысканной снеди ее острый нюх преследовала вонь
навоза, гнилых овощей, скученных людских масс, крови, мочи и войны, - вонь,
усугубленная еще не развеявшимся запахом заклятий.
Вместо дивной музыки всюду слышались мольбы и стоны раненых, плач и
крики тех, кто потерял и звал своих любимых.
Вместо праздника здесь царил ужас. Миррима завернула за угол и
наткнулась на полдюжины детей, из которых младшему было года два - они
уговаривали подняться свою мать, думая, что она ранена. Но Миррима сразу
увидела, что женщина мертва.
Навстречу брела по улице девчушка лет двенадцати. Серые глаза ее были
пусты, на перемазанном лице виднелись чистые дорожки от слез.
"Так же выглядела и я в ее годы, когда умер отец", - подумала Миррима.
Сердце ее сжалось от сострадания.