"Филип Хосе Фармер. Дочь" - читать интересную книгу автора

Как-то, будучи подростками (Мать вот-вот должна была выпихнуть нас
из-под своего панциря), мы случайно приняли сигналы Матери, когда она
просила Отца, чтобы тот снова покромсал ей зачаточник. Отец отказался. Он
хотел обождать еще четыре сезона. Он уже распрощался с двумя выводками от
него, и теперь хотел подержать нас здесь подольше, чтобы дать нам
полноценное образование и по-настоящему насладиться общением с нами вместо
того, чтобы заново воспитывать еще один выводок девственниц.
Отказ сильно подействовал на нервы Матери и так расстроил ее тушеночный
желудок, что несколько раз нам пришлось питаться скисшей пищей. Но она не
стала его за это наказывать. Ведь он поднял ее престиж на такую высоту,
которой никто еще не достигал. Все Матери переставали пользоваться
материнским импульс-языком и стали учиться у моей Матери импульс-языку
подвижных, с жадным нетерпением впитывая знание, которое она им давала.
Я спросила:
- Что такое престиж?
- Это когда ты передаешь, а другим приходится вести прием. И они не
смеют пикнуть в ответ, пока ты не закончишь и не снизойдешь дать им свое
разрешение.
- О, и мне бы хотелось иметь престиж!
- Крошка Головастик, - вмешался Отец. - Если хочешь добиться успеха,
настраивайся на мою волну. Голова у тебя крепкая, и я научу тебя кое-чему,
чего не знает даже твоя Мать. В конце концов, я - подвижный и в жизни
повидал немало.
И он вкрадце рассказал мне, что ожидает меня, когда я покину его и
Мать, и как, если шевелить мозгами, можно выжить и со временем завоевать
более высокий престиж, чем даже у Бабушки.
Не знаю, почему он называл меня Головастиком, да еще с крепкой головой.
Я ведь была еще девственница и панциря себе, конечно, не вырастила. Я была
такой же мягкотелой, как и мои сестры. Но он сказал мне, что обожает меня,
потому что я такая головастая и семи пядей во лбу. Я приняла его разъяснение
как должное, не пытаясь найти в нем какой-то смысл.
Так или иначе, но мы провели в Матери еще восемь лишних сезонов, потому
что так хотел Отец. Можно было бы еще и подольше, но когда снова пришла
зима, Мать стала настаивать, чтобы Отец порезал ей зачаточник. Он ответил,
что не готов к этому. Он только-только начал узнавать ближе своих детей - он
называл нас Слизняшками, - а без нас ему даже не с кем будет словом
перекинуться, кроме Матери. Ведь следующие детишки вырастут еще не скоро.
Кроме того, она стала повторяться, и он считает, что она не ценил его
как следует. Ее тушенка слишком часто бывает прокисшей или настолько
переваренной, что мясо больше похоже на какую-то размазню.
Терпение Матери лопнуло.
- Убирайся! - послала импульс Мать.
- Прекрасно! Но не думай, однако, что ты выгоняешь меня на мороз! -
отбил ей в ответ Отец. - Твой панцирь здесь не единственный.
Нервы у Матери не выдержали, и ее огромное тело задрожало. Выдвинув
свой большой наружный стержень, она направила его на всех своих сестер и
теток. Мать по ту сторону долины призналась, что как-то раз, когда Отец
грелся на солнце, лежа снаружи у открытой диафрагмы Матери, она просила его
перейти жить к ней.
Мать передумала. Она поняла, что если он уйдет из ее жизни, то с ним