"Филип Хосе Фармер. Дочь" - читать интересную книгу автора

исчезнет и ее престиж, а престиж той выскочки по ту сторону долины,
наоборот, возрастет.
- Похоже, меня оставляют здесь, - радировал Отец.
А потом:
- Кто бы мог подумать, что твоя Мать будет ревновать?
Жизнь с Отцом была полна таких вот непонятных слов. Слишком часто он не
хотел или не мог объяснить их.
Отец подолгу сидел, не двигаясь, и предавался размышлениям. В такие
моменты он не отвечал ни нам, ни Матери.
В конце концов она совсем изнервничалась. Мы уже изрядно подросли и
стали такими шумными и бойкими, что ее непрерывно трясло. А еще она, должно
быть, подумала, что пока мы сидим тут и общаемся с ним, ей нет никакой
возможности заставить его вспороть ее зачаточник.
И мы ушли.
Но перед тем, как навсегда покинуть ее панцирь, она предупредила:
"Берегитесь олквея".
Мои сестры пропустили это мимо ушей, но на меня ее слова произвели
впечатления. Отец нам рассказывал об этом звере и его ужасных повадках. Он
так часто и подробно говорил о нем, что мы даже перестали называть зверя на
свой привычный марен, а стали называть его, как Отец. Это произошло после
того, как Отец упрекнул Мать, что та слишком часто пугает нас тем зверем,
когда мы плохо себя ведем.
- Не кричи "Волк, волк!"
И он поведал мне, откуда произошла эта загадочная фраза, которая, как
выяснилось, означала "не поднимай ложную тревогу". Рассказал он, конечно, не
азбуке орземей, потому что стоило Матери только подумать, что он принялся
плести какие-нибудь свои небылицы, она отшлепала бы его щупальцами. Одна
лишь мысль о небылицах так взбудораживала ее внутренний мирок, что она потом
долго не могла собраться с мыслями.
Сама я имела не очень четкое представление, что такое небылица, но мне
нравились его истории. И я, как другие девственницы и сама Мать, стала
называть зверя-убийцу "олквеем".
Во всяком случае, когда я просигналила "До передачи, Мать", я
почувствовала, как меня обвили странно жесткие подвижно-щупальцы Отца и
что-то мокрое и теплое стало капать с него на меня. Я услышала его сигналы:
"Удачи тебе, Головастик. Пошли мне как-нибудь весточку по общему каналу
связи. И никогда не забывай о том, что я тебе говорил - как справиться с
олквеем".
Я просигналила ему в ответ, что не забуду. Я ушла, и меня переполняло
непередаваемое никакими сигналами чувство. Я испытала тогда самый волнующий
момент в моей жизни, что было одновременно и хорошо, и плохо, - если только
можешь вообразить себе подобное, милочка.
Но последующие события, в которые я бросилась очертя голову, заставили
меня скоро забыть то чувство. Я скатилась с холма, потом медленно взобралась
на своей единственной ноге на соседний холм, потом скатилась с него по
противоположной стороне - и так далее. Примерно через десять напряженнейших
волновых периодов все мои сестры, кроме двух, оставили меня. Она нашли свои
вершины, на которых можно было построить себе панцири. Но две моих верных
сестры прислушались и к моим высказываниям о том, что мы не должны
довольствоваться вершинами, которые хоть сколько-нибудь ниже высочайших.