"Клод Фаррер. Последняя богиня" - читать интересную книгу автора

Два... или более... третья пуля, если я промахнусь... и четвертая - для
меня... в виде утешения.
Нет, не нужно третьей пули. Она бесполезна: я стреляю очень хорошо, а в
предстоящую мишень попадет и слепой... и не надо четвертой. Эта пуля
преступна в нынешнее время: я офицер, а сейчас у государства не слишком
много офицеров: ни одного лишнего. Это не фраза, это статья закона, статья
закона чести, который отпечатан в сердце и мозгу каждого честного человека.
Когда нация готовится обнажить меч, те, кто его держат, теряют свой habeas
corpus и отказываются на время от естественного права каждого человека
заказать себе, когда хочется, похоронные дроги...
Две пули, вот все, что требуется. И сказать, что этот человек, лица
которого я себе положительно не представляю, считает себя еще в настоящее
время совершенно живым! И сказать, что он, может быть, составляет проекты...
что он рассчитывает, предвидит, строит планы, что он учитывает будущее и
что, может быть, в течение всего этого вечера он не подумал ни разу, ни
одного разочка о своем ложе на будущую ночь... о своем последнем сосновом
ложе...
Да и не стоило впрочем, потому что я подумал об этом за него.
Кстати, мой вчерашний визит... Представьте себе, что я все-таки
сократил его в конце концов... Я хочу сказать, что не продлил его, как я бы
это сделал, если бы... Если бы что?.. Если бы у меня не было для его
сокращения самой смешной из причин... это такая смешная, такая глупая, такая
старая комедия, и такая базарная шутка, что я едва осмеливаюсь поставить
точку над и... Ну! вот:
Госпожа д'Офертуар только что ушла; маркиз Трианжи собирался встать; а
я собирался остаться, когда звонок телефона на минуту отнял у нас, у него и
у меня, нашу прелестную хозяйку.
(Телефон у госпожи Фламэй помещается в гардеробной, примыкающей к
маленькой гостиной, это для полной ясности).
Госпожа Фламэй не затворила двери, не понизила голоса; все ее ответы
были полны невинности, даже для самого подозрительного любовника, а я вам
сказал, что я наименее подозрительный любовник на свете; но к несчастью я
являюсь полной противоположностью глухому человеку, до такой степени, что я
поневоле услышал так же ясно, как столь невинные ответы госпожи Фламэй,
возражения из телефона... и эти возражения, которые, естественно,
назначались не для моих ушей, были немного менее невинны.
Я их слышал, не переставая улыбаться... а маркиз Трианжи смотрел на
меня... Он, конечно, слышит не так хорошо, как я... Однако я не стал бы
биться об заклад, что если маркиз Трианжи не слышал, то он не угадал... не
угадал больше, чем следовало...
Потому что, когда госпожа Фламэй вернулась в маленькую гостиную, я
встал первый, а маркиз Трианжи, вследствие этого, не остолбенел от
изумления.
Госпожа Фламэй, которая со своей стороны могла бы кое от чего
остолбенеть, - без сомнения она думала не о том, - только улыбнулась мне и
протянула руку.
- Дорогой друг, вы уже уходите?
"Уже" произносится в свете вместо "наконец". Учтивый эвфемизм. Во
всяком случае у госпожи Фламэй произношение безукоризненное, и это "уже"
было так хорошо сказано, что в то мгновение я почитал себя весьма