"Клод Фаррер. Барышня Дакс" - читать интересную книгу автора

- Нисколько! - уверила его госпожа Дакс, желавшая быть любезной. -
Нисколько! Напротив! Под вашу музыку я скорее засну.
Кармен де Ретц тоже провожала барышню Дакс.
- Вам, вероятно, еще не хочется спать?
- Не слишком.
- В таком случае не раздевайтесь и приходите обратно минут через пять,
как только старшие лягут. Перед сном мы будем слушать музыку и есть
виноград.

XIV

За органом Жильбер Терриан широким движением выпрямил грудь и расправил
плечи. На этом табурете, который был его троном и его пьедесталом, его
убожество каким-то чудом исчезло, и он казался высоким и почти красивым.
С порога барышня Дакс увидела музыканта лицом к партитуре, как дуэлянта
перед своим противником. Кармен де Ретц, стоявшая подле него, изображала
секунданта. Фужер сидя смотрел на них.
В тишине полились звуки.
Зазвучала чистая пастушеская мелодия, переросшая в настоящую симфонию.
Сдержанными широкими мазками орган вызывал представление о сельских видах и
сценах из пастушеской жизни. Ветер веял над лесами. Стада брели по лугам. На
холмистом горизонте черные кедры, как бахромой, оторачивали закатный пурпур.
Смутно видимый пейзаж постепенно раскрывался в размеренных звуках. Веяло
библейским духом.
Внезапно выделилась таинственная фраза, тонкая и пронзительная,
извилистая, как змея. Высокие ноты наполовину вырисовывали, вычеканивали ее
и тотчас бросали, робко вливались в сельскую симфонию, которая не
прекращалась и разрасталась. Одновременно возникал и исчезал глухой рокот,
подобный отдаленному еще грому разгневанного бога. Скова оставалась только
пастушеская песня и наивные гармонии гор и лесов.
Но струившаяся змеей фраза возвращалась, вкрадчиво вползала в чистые
звуки, как ехидна в сад, и мало-помалу высвистывала все свои тоненькие
нотки. Ее сопровождало странное содрогание, жаркая и чувственная дрожь,
раздражающая и томная. И тотчас вступили дикие созвучия. Орган гремел.
Божественный гнев покрывал и пасторальную симфонию, и сластолюбиво-коварный
напев, который не отступал. Сначала все затопила бушующая волна резких,
наступательных, неумолимых аккордов. Но, когда утихла эта ярость звуков,
хрупкая фраза снова поднялась неприкосновенной, а вокруг нее трепетало
неприкосновенное сладострастие.
Тогда началась битва. Рокотанию органных басов осмеливалось
противостоять змеиное шипение мятежной мелодии. Разбушевалась буря низких
тонов и высоких нот. Но вскоре последние победили. Пронзительная змеистая
фраза разрасталась, усиливалась, торжествовала, и сопровождавший ее
чувственный трепет внезапно расцвел широким мотивом желания, опьянения и
любви. Разрозненные звуки успокоились и, воскреснув для торжественного
финального гимна, библейская симфония соединилась с ликующей мелодией и,
освятив ее, возвысила до высочайшего пафоса.
Кармен де Ретц театрально обняла голову музыканта и поцеловала его в
лоб.
- О! - воскликнула она. - Это то, о чем я мечтала! Фужер восторженно