"Людмила Фатеева. Я вернусь " - читать интересную книгу авторапереносицы. Напряженное, почти грозное выражение лица, сохранялось до
пробуждения. И проснулась Полина с ощущением тревоги, смутной, неясной. Нехорошее предчувствие камнем висело на душе. 16. Ночь началась так хорошо. Я снова была в библиотеке, получше рассмотрела знак и с удовлетворением отметила, что скопировала его совершенно правильно. Душистый сад радовал прохладой, а грандиозный алтарь вызывал священный трепет. Я побывала на боях рабов, видела, как незнакомка в неизменном балахоне из своих рук вручила победителю приз и возложила на голову лавровый венок. Но вскоре все изменилось. Небо набрякло тучами, за воротами храма послышался шум, и незнакомка, подхватив полы балахона, взбежала по ступенькам и скрылась за тяжелыми храмовыми дверями. По дороге к храму шла толпа, не обещавшая ничего хорошего. В сад полетели камни. Из пристройки высыпали воины, прикрывающиеся щитами. Длинные копья были нацелены на ворота. Они были полностью готовы к обороне, когда дверь храма распахнулась, и на пороге появилась человеческая фигура. Сначала я решила, что это незнакомка, судя по балахону с капюшоном. Но зычный мужской голос, прокричавший короткую фразу на непонятном языке, опроверг мое предположение. Стража расступилась, пропуская мужчину. Не обращая внимания на камни, сыпавшиеся дождем, он шел к воротам. Мне казалось, камни даже меняли траекторию полета, чтобы не задеть странного человека. Ни один импровизированный снаряд не то что не задел, рядом не пролетел. Воины открыли перед ним ворота, и мужчина в балахоне бесстрашно вышел к толпе. Он Гул голосов стал затихать, камни прекратили опасный полет. И тогда мужчина заговорил. Толпа слушала, как завороженная, не издавая ни звука. Одного парня, слишком ретивого, пытавшегося прервать оратора, затолкали в задние ряды. Мужчина говорил резко, отрывисто. Люди стали опускать головы, словно, в знак осознания своей вины. Вдруг мужчина воздел обе руки, и толпа, как по команде рухнула на колени. Кадр сменился. Незнакомка из внутренних покоев наблюдала за сценой, из-под капюшона была видна лишь презрительная ухмылка. Вероятно, такое было ей не впервой, и она знала заранее, чем все закончится. Толпа за окном редела. Вот уже разошлись все. Почти. Остался лишь один человек. Мужчина средних лет, с виду вполне благополучный, стоял перед оратором в балахоне, скрестив руки на груди. Незнакомка яростно топнула ножкой. А горожанин бросил несколько слов жрецу, плюнул ему под ноги, развернулся и, не спеша, пошел прочь. Оратор вернулся к незнакомке. Ее губы сжались в узкую полоску и побелели. Опасность миновала, но незнакомка знала, что это не конец. Первый раз я увидела сон не из отдельных картинок, а целое кино. Во всех красках. Я переживала за героиню, восхищалась жрецом-храбрецом, вместе с ними возмущалась наглостью толпы. Но вместе с тем я чувствовала, что главная опасность исходит от того хорошо одетого сытого горожанина. Его лицо было мне странно знакомо. Но я никак не могла вспомнить - откуда? Я проснулась, а тревога из сна осталась. Что за наваждение - переживать за людей, которые давно умерли, если, конечно, они существовали не только в моем воображении? Я убеждала себя, что пора выкинуть сон из головы и возвращаться в реальную жизнь, боясь себе признаться, что именно в реальной |
|
|