"Константин Федин. Анна Тимофевна (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Будто на крыльях несется Анна Тимофевна. Но не легко от крыльев. Да-
вят они на плечи, мнут дыханье. С каждым взмахом крыльев этих наседает
сзади, толкает в спину тупым камнем неотступный страх.
За тяжелой парадной дверью многооконного дома, на ступеньке чугунной
лестницы схватил Анну Тимофевну за руку неказистый человечек: в черном
сюртуке, галстух пышным бантом, обшлага белой рубахи вылезли до пальцев
- с чужого плеча рубаха, с отцовского - и пальцы тонкие, хрупкие, жмут
Анне Тимофевне руку, торопятся передать ей свое волненье. Под ржаными
космами чуть не в слезах молодой взор и - точно жгут их красным железом
- в судороге кривятся губы:
- Родная Анна Тимофевна, заставьте всю жизнь бога молить - передайте
письмецо Павперовой! Знаете? Да вон она, вон смотрит сюда, брюнетка та-
кая, Павперова, вон...
Тянет кастеляншу к пролету чугунных лестниц, в нетерпеньи тычет
пальцем в воздух:
- Вон, брюнетка, черненькая, смотрит сюда, на четвертом этаже - нет,
на третьем - вот кивает, смотрит!.. Ах, Господи! Христом-богом прошу!
И вот уж зажал письмецо в ладонь Анне Тимофевне, и вот отскочил в
сторону, выглядывает из приемной, сует обшлага белые под сюртучные рука-
ва, белую манишку - за отвороты (вылезает наружу отцовская рубаха),
взволнован.
По чугунным ступеням привычных витых лестниц, будто на крыльях, не-
сется Анна Тимофевна к Оленьке.
По-пути, на площадке - в гуще перелинок, передников, нарукавников,
бантов, ленточек, завитушек - чей-то ломкий шопот:
- Милуша, роднуля, спасибо!
И жаркая рука налету ловит тайну оттуда, снизу, из пролета, где зад-
рал вверх голову спрятавший под сюртук излишки отцовской рубахи семина-
рист.
И вдруг холодной водой из ушата:
- Что вы там передали Павперовой? Какой вид!
Играет роговыми блесками лорнет начальницы, тухнут кругом румянцы. И
точно потерянное птицей белое перо, закрутился в пролете лестниц скатан-
ный в трубочку клочек бумаги.
- Я пришлю за вами, Анна Тимофевна. Павперова, пойдемте!
Застыли на площадке нарукавники, пелеринки, передники, потухли румян-
цы, тихо. И только одна Анна Тимофевна метнулась вверх по чугунным сту-
пеням.
Под чердаком, в пустынной громаде низкой комнаты, у ситцевой занавес-
ки, спрятавшей кровати, в стариковском кресле покоилась, как старик,
Оленька: вытянула беспомощно ноги, вобрала стриженную голову в острые
плечи - голова узкая, длинная, как дыня, - сосала прямой, белый палец.
Как всегда - не улыбнулась, не шелохнула головой, только вынула
изо-рта палец, сказала:
- Поесть.
Засуетилась Анна Тимофевна вокруг дочери. Надо ее обтереть, отрях-
нуть, сказать, чтоб не сосала пальцы, не кривила руку: - взяла Оленьку в
привычку крепко прижимать к груди руку, согнув кисть так, что она висе-
ла, точно отсеченная.
Прижалась к дочери, спросила обычное: