"Константин Федин. Анна Тимофевна (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Не вынести.
Легче смотреть, как по-звериному царапает пальцами сухую землю
Оленька, как сочится из-под ногтей ее кровь и набивается под ногти жест-
кая хвоя. И вопит в скляном хоре уродов, стуча зубами, как на морозе:
- А-аа-ааа-аа-а! А-аа-аа-а!
И думать, нет, ни о чем не думать, - ах, господи, дай сил - только бы
ни о чем не думать, ни о чем, а вот:
- На тебя одного, на тебя одного...
Страшно.
В тот день четыре было с Оленькой припадка.
Утром, за длинным, в три доски, столом, в бараке пили чай. Когда уда-
рили к обедне и поплыл по бараку медный сытый гул, Оленька поползла, как
баловник-ребенок, под стол. Точно крюкой, загребла с собой чайники, та-
релки, остатки снеди.
Сосед - тонкий, безбородый мужиченко в чуйке - привскочил, нахохлил-
ся, заголосил:
- Не дает людям чаю напиться, в грех вводят, в расход, в озлобление.
Беды нет на твою голову. Три раза говел, приобщался, опять с тобой наг-
решил, тьфу ты, пропасть какая!..
Вспомнила Анна Тимофевна, когда приехала, рассказал ей безбородый:
лудильщик он, второй десяток мастерскую держит, года два будет, как об-
лил правую свою руку купоросным маслом, гнить начала рука, никакое ле-
карство не помогло, на одно чудо надежда, а с гнилой рукой - хоть в
гроб.
Взглянула на лудильщика Анна Тимофевна, сказала больше глазами:
- Седьмой день мы тут, больная она у меня, устала...
- Эка, како дело, семой день! Я может другой месяц дожидаю, три раза
приобщался, а ты - семой день! Нет, ты помайси-ка вдосталь!
Повела Анна Тимофевна округ себя взором.
Много смотрело на нее глаз, изошедших слезами, сухих глаз и показа-
лись они ей такими, как у лудильщика: спаленными неугасимым жаром, пес-
чаными.
Кинулась утишать Оленькины корчи.
Спохватилась:
- На тебя одного, на тебя одного...
И так еще трижды в тот день.
А к вечеру всполохнулся народ чудом.
Свершилось оно у камня, там, где рыла и скребла хвойную землю
Оленька. И все знали о чуде, хотя никто не видел его. Не видел и сухоно-
гого, который взял в руки коляску и пошел.
Все знали, что пять лет ездил сухоногий в коляске, толкаясь об землю
руками.
Все знали, что встал он и пошел.
И густо, точно рыбы, которым пришло время метать икру, повалили к
камню, явившему чудо.
Вспугнутой, смятенной запало Анне Тимофевне жарким зерном слово:
- Нынче.
Обмывала, наряжала дочь, как к святым тайнам, готовила к закату. Тай-
но ото всех растила жаркое зерно:
- Нынче.