"Елена Федина. Белая тигрица " - читать интересную книгу автора

волны лизали песчаный берег еле-еле. На востоке небо было темное, а лес
светло-салатовый, с розовыми стволами, подсвеченный косыми лучами заходящего
солнца. А на западе была обратная картина - небо еще голубое, по-летнему
ясное, а лес - темный, непроницаемый, грозный. Я стоял по колено в воде и
крутил головой то вправо, то влево. Ольвин уже окунулся.
- Ну, ты чего? Ныряй!
- Нырнуть-то не долго.
- А что?
- Я же из Озерии. Для меня озеро - это не просто водоем.
- А, понял! Священнодействие. Тогда я уплываю!
- Подожди!
И я бросился в эту священную воду и поплыл. Я знал, что на том берегу
должен быть большой плоский камень, ровный и гладкий как постамент,
разогретый за день солнцем, на нем хорошо лежать, раскинув руки, смотреть на
сосновые лапы и облака и ни о чем не думать. Черт возьми! Я здоров, я молод,
я свободен, я никому ничего не должен, я могу говорить, что хочу, петь, что
хочу, сочинять что хочу, не оглядываясь на то, понравится это какому-то
самодовольному истерику или нет. Как я мчался сюда на Дедале! А теперь
рассекаю воду. А потом найду мой камень, лягу на него, как два года назад,
но никто уже меня не найдет и не пнет сапогом под ребро. "Какого черта! Мы
уезжаем!"
- Плывем назад, Мартин?
- Мы же почти доплыли! Там есть такой гладкий камень...
- Мы опоздаем. Изольда будет сердиться.
- Она это умеет?
- Еще как!
- Ладно, тогда в другой раз.
На берегу я его рассмотрел: тонкий, но с сильными руками, среднего
роста, если б не горб, был бы, наверное, высоким.
- Ты часто тренируешься?
- Приходится каждый день. Сила еще остается, а гибкость пропадает тут
же.
- Слушай, а почему ты стал акробатом?
Ольвин шнуровал башмаки, но прервался и посмотрел на меня.
- Ты про это? - он показал на свой горб и усмехнулся, мне стало неловко
от своего вопроса, - назло, - сказал он, - понимаешь, захотелось владеть
своим телом. Да и выхода другого нет: если не тренировать мышцы спины, можно
и совсем скрючиться.
- Ты с рожденья такой?
- Да. Поговаривают, что моя матушка нагуляла меня с каким-то бродягой,
пока отец воевал под Алонсом. Она меня ненавидела до самой своей смерти,
хотя делала вид, что любит. Деспотичная была женщина. Медведь ее задрал в
лесу.
О матери он говорил безо всяких эмоций, с холодной иронией, деловито
завязывая шнурки. "Я непривязчив!"
- А отец? - спросил я, ожидая еще большего презрения.
Но Ольвин задумался, посмотрел на небо, потом на озеро, потом в землю.
- Он слишком многого от меня хотел. Сам он человек слабый и ранимый, но
самолюбия хоть отбавляй. Захотел сделать из меня "настоящего мужчину".
- Это как?