"Константин Александрович Федин. Первые радости (Трилогия - 1) " - читать интересную книгу автора

И, любуясь остротою своей памяти, торжествуя над пригвожденными
еретиками, Меркурий Авдеевич разглаживал бороду, смеялся и восклицал:
- Вот нелепости брадозащитников!
Религиозную ученость он считал старшей, а светскую науку младшей, и
если бы между ними существовала зависимость, подобная семейным узам, в его
книжной этажерке, наверно, убавилось бы церковнославянской печати. Но наука
была, по его размышлению, блудным сыном, который не собирался возвратиться
в отчий дом. Поэтому к почитанию образованных людей у Меркурия Авдеевича
прибавлялась осторожность: бог их знает, не состоят ли эти самые медики и
натуралисты в родстве с беспоповцами, какими-нибудь "самокрещенцами" или
"погребателями"? Подальше от них - и дело будет надежнее.
И поэтому в дом к Мефодию, к веселому своему квартиранту, Меркурий
Авдеевич входил с интересом, но настороженно, тем более что не только узнал
актера Цветухина и не только в Пастухове тотчас заподозрил птицу
редкостную, может быть такую, каких не видывал, но вдобавок заволновался
приглашением выпить, а в этой щекотливой области он управлял собою не
совсем уверенно.
- Пожалуйте, - сказал Мефодий, поднося ему пузатую рюмку, так полно
налитую, что водка струилась по пальцам.
- Что вы, - ответил он, и голос его сделал реверанс. - Я не употребляю
вина. Почти совсем не употребляю.
И тут он встретился глазами с Пастуховым.


7

Перед Меркурием Авдеевичем сидел молодой, но из-за полноты и видимой
рыхлости тела казавшийся старше своего возраста человек. В дородности и
спокойствии его лица заключалось некоторое превосходство над тем, кого он в
эту минуту наблюдал, но его рот и щеки приподнимала любезная гипсовая
улыбка, а глаза совершенно не были связаны ни со спокойствием лица, ни с
обязательностью улыбки, - любопытные щучьим любопытством, жадно-холодные
глаза. Заглянув в них, Мешков испытал состояние, которое мог бы определить
словами: ну, пропал! Но ему было приятно и почти лестно, что вот сейчас
гипсовая улыбка дрогнет и необыкновенный человек обратится к нему,
очевидно, с просвещенным разговором.
И правда, лицо Пастухова ожило, взгляд соединился со всеми другими его
чертами, и он потянулся с рюмкой к Мешкову.
- Бросьте вы, пожалуйста, говорить пустяки! - сказал он деликатно и в
то же время панибратски. - Ну кто это поверит, что вы не пьете водки?
Скопец, что ли, вы какой-нибудь или барыня из Армии Спасения?
Нет, Мешков как будто и не слыхивал подобного. Речь была ничуть не
похожа на то, что он ожидал от образованного человека, и, однако, полна
необычайности. "Скопец" особенно поразил его, и он рассмеялся.
- Тогда с праздником, - проговорил он, откинув церемонии.
Он развел на стороны усы и выпил залпом.
- Светлую заутреню где слушали? - спросил Пастухов, уверенный, что
именно с таким вопросом надо прежде всего обратиться к Мешкову.
- Имею привычку стоять пасхальную утреню в церкви старой семинарии, -
ответил Меркурий Авдеевич, с удовольствием убеждаясь, что напал, и правда,