"А.Г.Федоров. Оракул Петербургский (Кника 2, Мистика и реальность) " - читать интересную книгу автора

разукрашивая и путая тем самым свои литературные полотна. На тех же
крыльях он смело залетал и в науку (энтомологию), в шахматное искусство,
ну а в художественно-литературном жанре по этим затеям ему не было равных.
И если в науке, как известно, требуется четкость и доказательность мысли,
но прощается размытость слова, то в литературе отмечается обратное -
четкость слова и туманность или полное отсутствие мысли и логики.
"Пробежали шаги. Пробежали шаги. Пробежали, вернулись". Хотя и в
литературе возможен синтез методов науки и практики. Хотя бы такой:
"Поцелуи ваши, которые больше всего походили на какое-то питание,
сосредоточенное, неопрятное и шумное". Или вот еще благозвучное - ярчайший
пример особенностей материнской логики и красноречия: "Диомедон, оставь
моментально кошку, - сказала Марфинька, - позавчера ты уже одну задушил,
нельзя же каждый день".
Среди предков по материнской линии у писателя числился композитор
(ну, скажем, по имени Карл Генрих Граун (за точность имени не отвечаем).
Сам писатель в зрелые годы характеризовал своего предка весьма
примечательно: "талантливый карьерист". Было за что, видимо. Он написал
ораторию "Смерть Иисуса", утопавшую в восторгах в свое время; он же был
помощником Фридриха Великого в написании опер. Чем не ашкеназский еврей -
расторопный, талантливый, предприимчивый и ироничный? Но разговор о
другом: что-то похожее на нотную грамоту, прыжки значков по нотной бумаге,
ее линиям видится в технике будущего писателя. Эхо родства и здесь достает
посвященного: моментально оставь кошку, ты уже задушил одну!
На взлете психологических ассоциаций, умиляясь искренне мастерству
будущего великого писателя, нелишне заметить, что самое главное, скорее
всего, не в поведении (оно всегда вторично), а в Божьем промысле, который,
как известно, реализуется трагедиями последующих поколений - нищетой,
мукой одиночества, а то и загадочной смертью. Однако в то время, когда
будущий великий писатель еще только осмыслял свое бытие, извещая об этом
окружающих криками новорожденного и мелкими, но уже с душком, деяниями
всегда преступного детства, юности и отрочества, род его процветал,
преуспевал - "цвел и пахнул" (или лучше - пах!).
Родной брат Елены, видимо, тоже не забыл отцовских выволочек и,
оставшись владельцем богатейшего наследства, ударился в гомосексуализм.
Надо же было как-то компенсироваться от потрясений детства - от садизма
любимого отца. Конечно, первичным в том было своеобразное сочетание
женских и мужских гормонов, то есть некая анатомическая и физиологическая
предрасположенность, а потом уж крутые психологические травмы. Время
безгранично-бездельное он проводил за границей, где держал особняки, под
стать императорским дворцам, но любезничал с порочными лицами из народа.
Дома же, в Петербурге или в богатом загородном поместье, он тешился
безобидными, но приторными ласками, адресованными своему племяннику,
каждый раз вызывавшими опасения родителей БВП - безотчетно игривого и
скорого на шальные забавы. Именно его (племянника) любезный дядя формально
сделал наследником своего обширного имущества. Но царский подарок не
скрасил годы нищего существования племянника. Даже Кембридж - престижное
учебное заведение - ему пришлось заканчивать на деньги, вырученные от
продажи массивной нити материнского жемчуга.
Божья кара и в этот темный закуток дотянулась цепкой рукой, лишив в
одночасье некоронованного принца не праведного наследства. К тому времени,