"Евгений Александрович Федоров. Большая судьба (Роман)" - читать интересную книгу автора

Пугачевым под Уфу, и Архипка не отказывался, охотно вспоминал о Пугачеве:
- Как его, батюшку, забудешь, коли с ним на Казань ходил. Пришел он,
родимый, на Воткинский завод, мучителя Венцеля расказнил, а рабочий люд
обласкал. Ох, и милостив он был к простому народу!
Любил старик пропеть про пугачевские клады. И Павел до сих пор помнит
начало одной песни. Архипка, раскачиваясь, пел:

На Инышке-то, в светлом озере,
Во стальной воде, да под стеклышком,
Спрятан-скрыт лежит пугачевский клад.
Он давным-давно был там спрятанный,
Он давным-давно там схороненный.
Он схоронен был в темну-черну ночь,
Поздней осенью, в непогодушку...

Он пел чистым грудным голосом о встрече Пугачева с Салаватом Юлаевым,
- о том, как хоронили они золото, и заканчивал с грустью:

И с тех пор лежит бочка с золотом,
Бьет волна по ней сизокрылая,
Только с берега ворон каркает -
Бережет добро пугачевское...

О Пугачеве, добром его вспоминая, рассказывала детям древняя
морщинистая нянюшка Сергеевна; да и всё на Урале было полно воспоминаниями
о нем. Павлуша бегал на завод, пробирался в мастерские. Чумазые,
перемазанные копотью литейщики и кузнецы были словоохотливы с ним, и в
душу мальчика глубоко запали прекрасные поэтические представления о
простом русском человеке, который и в беде находит для друга доброе
слово...
И еще Павлуша до самозабвения любил кузнечное дело; он искренне, с
детской горячностью завидовал русским умельцам, чьи золотые руки делали
чудеса. Вопреки запретам, он бегал в кузницу и целыми часами приглядывался
к горячей работе. Ах, как хотелось ему быть кузнецом! Из-под молота дождем
сыпались искры, под ударами звенел металл, а черномазый кузнец, с белыми
ослепительными зубами, высился могучим великаном среди огневой метели,
освещенный заревом горна.
У Павлуши заблестели глаза от радости при виде ловкого чудодейства
ковача. Однажды бородатый мастер, разгоряченный лихой работой, лукаво
подмигнул мальчонке и сказал:
- Слушай, песню спою. Только, чур, никому ни слова! - Он откинул
молот и запел раздольным голосом:

Вдоль по улице широкой
Молодой кузнец идет.
Ох, идет кузнец, идет,
Песни с посвистом поет.
Тук-тук! В десять рук
Приударим, братцы, вдруг!
Соловьем слова раскатит,