"Георгий Федоров "Басманная больница" (повесть ) [H]" - читать интересную книгу автора

небольшой электрической лампочкой на конце, а на другом конце стержня
имеется зеркало. Врач включает лампочку и смотрит в зеркало, как скоро и с
какой интенсивностью каждая почка сбрасывает синюю жидкость.

Кряхтя взобравшись на "козу"-так называли больные гинекологическое
кресло, вероятно, из за 'двух сверкающих никелем и торчащих подпорок для
ног,-я жалобно попросил Раису Петровну:

- А нельзя мне ввести туда что-нибудь обезболивающее?

Она взглянула на меня своими ясными глазами и, поколебавшись, сказала
почему-то вполголоса:

- Хорошо, но только с одним условием. Здесь нужно особое средство. У
нас его очень мало, так что никому не рассказывайте.

Я клятвенно обещал хранить тайну, и Раиса Пет
ровна действительно ввела мне шприцем какую-то бесцветную жидкость и
через минуту приступила к анализу. Выло больно, но не в пример тому, как в
первый раз. В общем, вполне терпимо, и во время этой до- / вольно
длительной процедуры мы говорили о русской поэзии, и по просьбе Раисы
Петровны я читал ей наизусть Гумилева и Георгия Иванова. Когда я наконец
благополучно слез с "козы", Раиса Петровна сказала:

- Да, операция нужна и. по крайней мере, с этой стороны
противопоказаний нет.

Я горячо поблагодарил ее, даже под наплывом чувства признательности
поцеловал.

Раиса Петровна покраснела и сказала:

- Ведь вы культурный человек, Георгий Борисович, разве вы не могли
понять, что туда нельзя, да и некуда вводить обезболивающее. Я впрыснула
вам дистиллированной воды. Это называется психотерапия.

Нужно ли удивляться тому, что после этих слов я поцеловал ее еще раз.

В палате меня между тем поджидали два моих соседа, с которыми я уже
успел свести знакомство. Один из них, лет сорока пяти, невысокий, с
правильными чертами лица, был, что называется, на диво сложен.
Даже наша дрянная больничная амуниция-халат и пижама-выглядела на нем
как-то элегантно. Чувствовалось, что он привык носить форму. Звали его
Владимир Федорович, и отличался он неизменной корректностью и
сдержанностью. Он был капитаном дальнего плавания и ходил на сухогрузах по
многим морям. Как-то неподалеку от берегов Англии у него внезапно начался
приступ аппендицита, а судовой врач как на грех сам лежал с тяжелым
сердечным приступом. Сухогруз срочно пришвартовался в Ливерпуле, и в
местном госпитале ему немедленно сделали операцию. Он лежал на койке у
окна, когда весьма плот