"Георгий Федоров "Басманная больница" (повесть ) [H]" - читать интересную книгу автора

- Ничего, дочь моя. Не волнуйся. Ищущий-обрящет...

Галя вся раскраснелась, халат ее был забрызган водой, а когда зашедшая
случайно санитарка тетя Клава дала ей грубый, но дельный совет, она совсем
смутилась и убежала. Тогда тетя Клава, не говоря ни слова, в два счета
проделала эту нехитрую процедуру и сменила белье у старика и на его
постели. Собственно, именно санитарки и должны этим заниматься, но их не
хватало, работы у тех двух, что из нашего отделения, и так было
невпроворот...

Вечером, когда я сидел в саду, пришла наконец моя жена, которая снимала
в Крыму фильм но рассказу Куприна и с большим трудом вырвалась на два дня
в Москву. Встреча с любимой помогла мне собрать все силы, успокоиться, и
ночь перед операцией я, хотя и со снотворным, проспал спокойно...

Однако утром, когда Раиса Петровна сказала мне, что завтракать нельзя,
и снова осмотрела меня, я почувствовал какое-то отчуждение от людей.
Что-то стало отделять меня от всех остальных, от всего мира. Я с
нетерпением ждал, когда позовут меня в операционную. Туда полагалось везти
на каталке, но я твердо решил пойти на своих двоих. Палата была пуста.
Минуты тянулись томительно долго, а за мной все не приходили. Тогда я
вышел из корпуса и. не замеченный женой и другими близкими, завернул за
угол и прошелся по одной из аллей. Странным и нелепым показалось мне, что
вот я свободно хожу и ничего у меня не болит, и светит солнце, и зеленеют
деревья, и.поют птицы, а я почему-то должен идти в операционную, ложиться
под нож, и бог знает чем все это кончится.
А может, отказаться? Да нет, нельзя. Пересилив это малодушное желание,
я, снова не замеченный, вернулся в корпус. Вошел в свою палату как раз
вовремя, почти тут же появилась операционная сестра Мария Николаевна,
поманила меня, сказала спокойно:

- Пошли, Георгий Борисович, раз уж вы такой завзятый пешеход.

В коридоре я спросил:

- Вы-то там будете?

Она улыбнулась:

- А как же, для того и поставлена.

Такой красивой, ладной, спокойной была она, что словно что-то
перелилось от нее ко мне, и я уверенно вошел в операционную. Дунаевский, в
желтых перчатках, в марлевой повязке, был с трудом узнаваем, сосредоточен
и хмур. Зато, облаченная, как и он, Раиса Петровна оставалась такой же,
как всегда, и даже чудилось мне. что она улыбается под своей марлевой
повязкой. В операционной находилась еще одна сестра.
равнодушная Люба. В центре круглая люстра уже заливала ярким мертвенным
светом обитый белой клеенкой операционный стол. Он состоял из трех
сочленений. Пока я, выполняя указания Дунаевского, раздевался, а потом и