"Георгий Федоров "Басманная больница" (повесть ) [H]" - читать интересную книгу автора

бят и предложил практиканту Высшей школы детского коммунистического
воспитания азербайджанцу Ганифаеву:

- Иман, давай сначала сами попробуем трамплин.

Смуглый атлет, с которым я уже успел подружиться, пожал могучими
плечами и сказал:

- Специалист проверял, но если ты хочешь...

Мы встали на трамплин, я раскачался и прыгнул ласточкой, а он вслед за
мной...

Как потом выяснилось, трамплин был высотой пять с половиной метров, а
глубина реки в этом местевсего полтора метра и дно каменистое. Я помню
резкую боль сначала в кончиках пальцев сложенных рук, потом в плечах,
потом хруст и оглушающий удар шеей о камни дна. Уже теряя сознание, я
всплыл спиной кверху, и меня вытащили. Иман раскроил голову, но из воды
вышел сам. На голове и на плечах его, как волосы у моих любимых
мушкетеров, лежала кровь.
Пошатываясь, он сделал несколько шагов и рухнул, а я потерял сознание.
Мой друг умер через несколько часов...

"Скорая помощь"-тяжелая машина "роллеройс",- вызванная одним из
работников МК, застряла, не доехав до лагеря, на размытой после недавних
дождей грунтовой дороге. Ее с трудом возвратили обратно на шоссе, мощенное
булыжником. Несколько километров меня несли до нее на носилках, сменяясь
по очереди, пионервожатые и кое-кто из гостей. Я то терял сознание, то
ненадолго приходил в себя.

Заведовал десятым, хирургическим корпусом Боткинской больницы, куда
меня положили, профессор Алексей Дмитриевич Очкин. Несмотря на большую
разницу в возрасте, мы с ним подружились. Алексей Дмитриевич был хирургом
номер один. Высокий, красивый, великолепный, шумный, он, как и некоторые
другие талантливые выходцы из народа, сочетал в се
бе неизвестно где схваченные барские манеры с беззаветным трудом, был
грозен и милостив, ко многому нетерпим, но и понимал и прощал многое, был
завзятым англоманом, что на Руси не редкость, а вот на редкость был
талантлив и упрям.

Он встретил машину "скорой помощи", которая привезла меня. на крыльце
корпуса, прорычал мне вместо приветствия какое-то добродушное ругательство
и велел поместить в изолятор на четыре койки.
Там лежали больные только с переломами позвонков.
За время, которое я там находился, в изоляторе перебывало тринадцать
больных, все не старше двадцати пяти лет, но выжил я один.

Было это совсем не просто. После рентгена меня положили на спину на
вытяжение-на доски, покрытые простыней. Огромный толстый кожаный ошейник