"Георгий Федоров "Басманная больница" (повесть ) [H]" - читать интересную книгу автора

Она каким-то извиняющимся тоном ответила:

- С утра оперирует, и Мария с ним. Сейчас у него как раз тяжелая
полостная операция.

Они возились с Павликом долго. За это время пришла тетя Клава, ворча,
забрала вещи Дмитрия Антоновича и куда-то унесла их. Потом вернулась и
перестелила постель. Через некоторое время они со Степой ввезли в палату
каталку с Кузьмой Ивановичем, осторожно положили его на свежезастланную
постель, приладили сбоку бутылку с катетером.

Кузьма Иванович сказал, как-то вымученно улыбаясь:

- Ну как, принимаете в свою компанию? Вот I Дмитрий Антонович просил
поменяться,-оглядевшись испуганно, вздохнул и замолчал. Он был робок, этот
старый бобыль, вагоновожатый. А я невольно
г
подумал: "В том, что Дмитрий Антонович попал на койку бывшего раввина,
есть, несомненно, ирония судьбы".

...Через некоторое время послышалось хриплое, со свистом дыхание
Павлика, но его глаза оставались закатившимися. Раиса Петровна отерла пот
с его лица, а потом и со своего и, ни к кому не обращаясь, сказала:

- Кажется, из шока удалось вывести.

Мы молчали. Она вышла, оставив возле Павлика бледную Галю. которая изо
всех сил сдерживала слезы.

Прошел еще томительный час, а может быть, и больше, когда в палату
стремительно вошел Лев Исаакович в сопровождении Марии Николаевны. Лицо
его было еще полузакрыто марлевой повязкой, на белом халате виднелись
свежие пятна крови.

"Точь-в-точь "убийца в белом халате" с недавних карикатур",-с каким-то
ужасом и насмешкой подумал я.

Лев Исаакович сбросил одеяло с Павлика. Быстро своими сильными пальцами
отцепил с одной стороны проволоки каркаса и отогнул их. Я взглянул на тело
Павлика и, сознаюсь, едва не потерял сознание. Лев Исаакович что-то там
делал, время от времени негромко разговаривая с Марией Николаевной. Потом
он сказал:

- Позвоните мне домой, скажите, что я задержусь.
Случай очень тяжелый.

- Слушаюсь, товарищ полковник медицинской службы,-ответила Мария
Николаевна и вышла из палаты. Так к Дунаевскому еще никогда не обращались.
Я удивился, но и обрадовался. Очень тяжелый случай, это, конечно,