"Георгий Федоров "Басманная больница" (повесть ) [H]" - читать интересную книгу автора

Попал в пехотный полк, тут же неподалеку, в Московской области. Служба как
служба. Знаешь, солдат в пехоте: первые полгода называется "дух",
"салабан" или "салага" - его любой старослужащий по морде садануть может и
послать куда хочет, даже вместо себя в наряд; вторые полгода-"помазок" или
"шнурок". Это уже полегче-не так тобой помыкают. Другой год службы:
сначала будешь "черпак"-тебя не задирают, ты уже сам на "салабанов"
покрикиваешь. Последние полгода - "старик". Его и сержанты не трогают, а
то в сортире утопит. Когда увольнения в запас ждешь-называет

ся "квартирант". После увольнения, пока из части не ушел,- "ветеран"
или "демби". От них и лейтенанты шарахаются. Вот дослужился я до
"черпака", легче стало. И тут, понимаешь, такая канитель вышла. В
воскресенье как-то с утра получил увольнительную. Мы с корешем на станции
в буфете кирнули, погуляли.
Вернулся я к обеду, а тут суп гнилой, даром что с мясом. Дух от него
такой, что нутро выворачивает. Солдаты, кто молчком, кто матерясь, миски
отшвыривают.
Пришел дежурный старший лейтенант. "В чем дело,- говорит,-отчего шум?"
Был бы я трезвый, смолчал бы, наверное, а тут понесло. "Мы
что.-говорю,-матросы с "Потемкина", чтобы нас червивым мясом кормить?" Он
взвился: "Ах ты, контра!"-и к особисту. Взяли меня в тюрягу Московского
гарнизона.
Долго не думали: десятку как в яблочко влепили.
Попал я в лагпункт... Да ты держи меня за руку, держи...

Я послушно взял горячую худую руку Павлика в свои руки, а он, облизывая
пересыхающие губы, продолжал:

- В Сибирь, Борисыч, в гиблое место, Лабытананги называется. Это
по-ихнему, по-ненецки. Там ненцы живут, оленей разводят, только помирают
они.

- Кто умирает? - не понял я.

- Да и ненцы и олени-все помирают, а больше всех мы-зэки. Да ты не
перебивай меня. Я успеть хочу. На другом берегу Оби городишко Салсхард,
раньше Обдорск назывался. А я в зону попал. Бараки холодные, мерзлые. Нары
- вагонка в два этажа. С пяти утра к воротам, а потом вкалывать с тачкой и
лопатой, насыпь для железной дороги делать. Жратвачерный хлеб с отрубями
да теплая вода с рыбьими костями, редко когда с гнилой картошкой. Норму
разве вытянешь при такой жратве? А нет - в карцер на 400 грамм хлеба и
воду, да еще и изобьют. Добро если кулаками, а то железной трубкой или
дрыном.

А тут ворье, урки-сами не вкалывают, а пайка им идет за наш счет. Да
бьют чем ни попадя и крадут хлеб и чуни, а то и просто снимут или сдрючат
у кого что с воли осталось. Свитер там, или шарф, или еще что. Меня тоже
несколько раз избили и обобрали. Но я на них шестерить не стал. Только,
вижу, все молчат, а одному разве с ними сладить? Стал я к ним поближе
прибиваться, на их проклятой "фене ботать" научился. Она как вши: налезет